Плохие гены Компартии

Обратившись к людям, знавшим Зюганова на разных этапах его номенклатурного пути, изучив позабытые и малоизвестные документы, мы постарались показать героя во весь его большевистский рост, так сказать канонизировать лик вождя. Картина, впрочем, получилась не слишком величественная...

Физкультурник из Мымрино

Видимо, есть какая-то закономерность в том, что все без исключения советско-российские лидеры и кандидаты в президенты вышли из глубокой провинции.
Ученые объясняют эту историческую загадку особой хваткой провинциалов, их закаленностью в боях за столичные блага...
Будущий глава КПРФ Геннадий Зюганов появился на свет в маленькой деревушке Мымрино Знаменского района Орловской области.
Трудно представить, как выглядела деревня в далеком 1944-м. По крайней мере и сегодня назвать ее "райским уголком" просто не поворачивается язык. Покосившиеся избы, разбитая дорога и пыль, пыль, пыль... В колхозе (по-новому - в коллективном сельскохозяйственном предприятии) "Красный Октябрь", объединяющем несколько окрестных деревень, осталось всего 45 жилых домов.
Родители Геннадия Андреевича не были коренными мымринцами. И отец Андрей Михайлович, и мать Марфа Петровна работали учителями. Незадолго до войны глава семейства был призван на армейскую службу. Вернулся он только после освобождения Орловщины от немцев.
Все это время мать ждала его в деревне. Вместе с дочерью Людмилой страшные годы лихолетья она провела на кухне одной из изб, где расположились десять гитлеровских солдат, "Близость" к захватчикам и породила впоследствии слух о том, что Зюганов вовсе никакой не сын фронтовика, а незаконнорожденный наследник оккупанта. Тут, правда, мы полностью солидарны с самим Геннадием Андреевичем. В интервью "Совершенно секретно" он отзывается о тайне своего фашистского рождения как об "абсолютной чуши". Элементарная хронологическая выкладка показывает, что такого просто не могло произойти при всем желании. Орловщину освободили в августе 43-го, а будущий вождь родился в июне 44-го. То есть через десять месяцев.
Невольно, однако, напрашивается параллель: в свое время один из ближайших соратников Зюганова, нынешний председатель Комитета по безопасности Госдумы Виктор Илюхин, принародно рассказывал, как юный Миша Горбачев помогал в родной деревне гитлеровским захватчикам. Если коммунистам можно выдвигать такие предположения, почему же их оппонентам нельзя?
Итак, документально установлено: 26 июня 1944 года в семье учителя и фронтовика Андрея Зюганова родился второй ребенок, которого назвали редким именем Гена. По рассказам соседей, рос он, ничем особо не выделяясь. Разве что бегал не в валенках, как другие дети, а в бурках. И с самого раннего возраста говорил уже басом.
Политическая активность будущего генсека начала проявляться только в старших классах (кстати, классной руководительницей Зюганова была его же собственная мать). Он посещал биологический и химический кружки. Был избран членом школьного комитета комсомола. Всерьез увлекался спортом. Пропадал целыми днями с отцом - завучем школы - на пасеке.
В общем, демонстрировал непривычную для захолустной деревеньки активность. Уже тогда односельчане смекнули, что со временем из подростка по кличке Батя получится большой человек. Например, инженер. Или офицер Советской Армии.
- Знали б, конечно, кем Гена станет, - присматривались бы к нему больше... - вздыхает его одноклассница Валентина Асташина. Впрочем, мымринцы земляка, естественно, уважают.
Выступая на очередной пресс-конференции, вождь КПРФ неожиданно заявил:
- Приезжали тут из "Московского комсомольца", опросили всех в моей деревне. Все выспрашивали: а у кого Зюганов списывал? И очень удивились, что я закончил школу с серебряной медалью...
Серебряной медалью Геннадий Андреевич гордится настолько, что даже упомянул этот факт в официальной предвыборной биографии. О том же, что на вступительных экзаменах в пединститут он получил… две тройки (по русскому и немецкому) и одну четверку (по математике), старается, естественно не вспоминать.
Ларчик открывается просто. В масштабах деревни Мымрино Геннадий был, конечно, личностью яркой. Но по меркам Орла оказался элементарной посредственностью. К тому же не стоит забывать, что оба его родителя работали в школе, а своими спортивными достижениями Зюганов почти что покрыл родное село неувядаемой славой. У кого же из педагогов поднимется рука на такого чудесного парня-общественника?
Видимо, не слишком строго спрашивали с него и когда он, окончив школу, остался в ней на год преподавать физкультуру. По сути, этот год был единственным за всю жизнь Зюганова, когда он действительно хоть где-то и как-то работал. Ибо в дальнейшем вся его трудовая деятельность оказалась неразрывно связана исключительно с комсомольскими и партийными органами.

Основной инстинкт

Крайне трогательная подробность: поговаривают, что, окончив школу, Зюганов остался в деревне исключительно по "амурным" соображениям. Его будущая жена, Надя Амеличева, жила в соседнем селе Зацепа и училась с ним в одной школе, но годом раньше. В Мымрино считают, что он специально задержался, дабы дождаться любимую. И даже стал ее учителем. Вскоре они вместе поступили в Орловский пединститут.
Возможно, правда, причина годовой задержки кроется совсем в ином. Понимая, что на уровне города он явно "провиснет", Зюганов решил запастись трудовым стажем и характеристикой по месту работы. В том, что написана она была в превосходных тонах, сомнений не возникает.
Вполне закономерен и выбор именно ОГПИ (теперь вуз получил статус университета с грозной аббревиатурой - ОГПУ). Куда еще было податься учительскому сыну. Да и отец с матерью хотели, чтобы Гена продолжил "трудовую династию". Получилось, впрочем, совсем наоборот.
С первого курса физико-математического факультета Зюганов ушел в армию. Три года, проведенные в войсках радиационной разведки, оказали на деревенского юношу столь сильное влияние, что он решил стать военным и остаться на сверхсрочную. Однако Зюганов-старший, который мечтал увидеть сына учителем, резко выступил против. Он посоветовал сперва осмотреться на гражданке, а потом уж принимать какое-либо решение. И в 1966 году Геннадий, вступивший в армии в партию (билет N01515815), восстановился в Орловском педе.
- Придя из армии, Гена очень сильно переживал, что многое успел забыть. Всегда обращался за помощью к преподавателям, - вспоминает преподаватель ОГПИ Владимир Ветров. - Зная его общественную жилку и стремление поддерживать со всеми ровные отношения, в помощи мы ему не отказывали. Звезд с неба он, конечно, не хватал, но для активиста учился вполне сносно.
Как уже говорилось, если в родной деревне Мымрино Зюганов считался "первым парнем", то в институте его "блестящие способности" вызывали весьма и весьма большие сомнения. Геннадий нашел себя в другом - в спорте и в общественной деятельности. Классный волейболист (в армии даже играл за команду Группы советских войск в Германии), в считанные сроки он стал секретарем комитета ВЛКСМ института, парторгом физико-математического курса, председателем профкома. Неудивительно, что, по признанию члена комитета ВЛКСМ ОГПИ Александра Кубышкина, преподаватели делали ему огромные поблажки в учебе и при сдаче экзаменов.
Каждый из них, разумеется, понимал: загруженному общественной работой молодежному вожаку не до учебы.
Сделав первый шаг по карьерной лестнице, будущий генсек моментально проявил свой основной талант: умело сочетая серость и этакую деревенскую хитринку с внешней доброжелательностью, он старался не ссориться понапрасну ни с кем, в то же время никому без особой на то нужды и не помогая.
Тот же член комитета ВЛКСМ Александр Кубышкин рассказывал, как при распределении путевок или мест в общежитии Зюганов содействовал исключительно своим друзьям-приятелям. Всех остальных же он попросту "динамил", но никому никогда не отказывал. Неконфликтность навсегда стала его отличительной чертой. Кубышкин вспоминает:
- Зюганов мог войти в любую компанию. И пока все было нормально, он не снимал с себя маску свойского парня. Так же, как и все) шкодил, хулиганил. Но стоило только ситуации стать критической) он моментально менялся. Как-то мы поставили на дверь ведро с водой. Дверь открыли, вода вылилась на кого-то из преподавателей, поднялся скандал. Зюганов моментально открестился от других участников "бесчинства". Тут же вспомнил о своих комсомольских обязанностях и принялся нас упрекать. Я навсегда запомнил эту метаморфозу. Только что на лице у него сияла веселая улыбка. Секунда - и перед тобой абсолютно другой человек, с высокомерным, официальным взглядом.
О том, что Зюганов всегда умел использовать свое служебное положение, говорит и то, что он практически ни разу не выезжал на картошку. Если же и снисходил, то только на день-два, да и то не выходя в поле. (А надо заметить, в 60-е годы сельхозработы затягивались порой до нескольких месяцев.) Каждый раз у него находились более неотложные дела.
Короче, Геннадий Андреевич был типичным комсомольским лидером эпохи развитого социализма. Неудивительно, что к окончанию вуза его уже заметили старшие товарищи. Несомненными преимуществами Зюганова помимо всего прочего являлись крестьянское происхождение, членство в партии, армейская служба. К тому же он не пил, не курил, был морально устойчив.

Смазанные одним медом

- Зюганов понравился мне сразу, - 'утверждает "крестный отец" Геннадия Андреевича, тогдашний первый секретарь Заводского райкома партии Александр Хохлов. Именно Хохлов заметил подающего надежды юношу и рекомендовал его на должность первого секретаря Заводского райкома ВЛКСМ. (ОГПИ располагался в этом районе.)
По счастливому стечению обстоятельств райком как раз остался без "хозяина", и надо было спешно подыскивать кандидатуру. Лучше Зюганова найти никого не смогли.
Произошло это незадолго до получения диплома. Не надо быть провидцем, чтобы понять, с каким "пристрастием" принимали госэкзамены у секретаря местного райкома.
Власть постепенно стала менять нашего героя.
- Когда он возглавил райком, на институтский комитет сразу же посыпались всевозможные поручения, причем ответ следовало держать лично перед Зюгановым. Таким образом он решил продемонстрировать всем нам силу своего нынешнего положения, - рассказывает один из прежних комсомольских лидеров ОГПИ.
Другой его соученик, Алексей Кузьмин, вспоминает, как, попав в комсомольские структуры, Геннадий Андреевич моментально записался в группу "Здоровье". В эту группу входили "отцы" города и области, преимущественно предпенсионного возраста, которые занимались общим физическим развитием (кто смотрел фильм "Семь стариков и одна девушка", представляет, о чем идет речь). Вместе со старцами, силящимися нагнуться хоть раз до пола, "слабосильные" упражнения выполнял и перворазрядник Зюганов.
Понять его можно. Паренек из глубинки, не имеющий никаких покровителей, он силился побыстрее найти общий язык с хозяевами жизни. Бывший сотрудник обкома партии Валерий Токарь поведал нам, что Зюганов специально привозил из деревни мед (у отца была своя пасека) и угощал тех, от кого зависела его карьера. Ничего другого он по тем временам предложить не мог.
Таким образом человек, реально отработавший за свою жизнь один-единственный год, сумел оказаться у кормила власти, стать маяком для комсомольцев с заводов и фабрик. Что, впрочем, не мешает ему писать теперь во всех биографиях: с 1969 года - на преподавательской работе. И пусть кто-то скажет, что это неправда. Бумаги-то оформлены по всем правилам...

Комсомольская медуза

Подающий надежды комсомольский босс долго не мог отряхнуть со своих ног прах деревенской неуклюжести.
- Как первый секретарь горкома ВЛКСМ Зюганов часто приезжал к нам, - говорит бывший член комсомольского комитета завода УВМ, ведущего орловского предприятия, Ольга Андреева. - Производил он тогда очень заурядное впечатление, казался типичным серым сельским юношей. Запинающаяся речь, неправильные выражения. Помню, обратила внимание, что на рукавах рубашки у него всегда отсутствовали пуговицы или запонки. Мы все еще удивлялись, почему именно он оказался в горкоме. Вокруг ведь было столько умных, грамотных парней.
Сомнения Андреевой разделяли и многие другие. Но факт остается фактом: в считанные годы (с 68-го по 74-й) "серый юноша" сделал хоть и неторопливую, но неплохую комсомольскую карьеру. С поста первого секретаря Заводского райкома он уверенно поднялся до должности первого секретаря горкома, а затем и обкома ВЛКСМ.
Существует банальная истина: о человеке лучше всего говорят его дела. Увы! Все наши попытки узнать о каких-то конкретных свершениях вождя оказывались безуспешными. Даже в официальной монографии "Очерки истории орловской областной организации ВЛКСМ" (Приокское книжное издательство, 1990 г.) имя Зюганова не упоминается вообще. В то же время певцы "орлиного племени" отмечают: "Газеты все реже печатали фельетоны. Со страниц "Орловского комсомольца" исчез бодрый, колючий "Комсомольский ежик" - сатирический отдел) вызывающий большой интерес у молодежи. Кануло в прошлое время, когда сатирический листок, выпускаемый по инициативе горкома комсомола, вывешивался на видном месте в центре Орла".
Как видно, Зюганов был обычным комсомольским аппаратчиком, слепо выполняющим указания свыше (что в нем особенно и ценилось). И далеко не лучшим.
Школьный учитель словесности Эммануил Менделевич рассказывал намчто "первый" вызывал его в обком и устраивал разносы. "Почему вы рассказываете детям о деле Дрейфуса?! Упоминаете имя Ницше?!" На все объяснения, что эти события описаны в официальных учебниках и, значит, разрешены, следовал один ответ: "НЕ НАДО!"
Едва ли не единственный орловский диссидент, Менделевич (он был выгнан из комсомола еще в пединституте - кстати, не без участия Геннадия Андреевича) доставлял немалое беспокойство властям. И потому с завидным постоянством посещал зюгановский и прочие высокие кабинеты.
- Однажды, улыбаясь, Зюганов сказал мне: "А я ведь знаю, что у тебя дома лежит самиздат. Даже расскажу, как выглядит титульный лист". Честное слово, мне стало не по себе. Потому что ровно за две недели до этого мы с товарищем напечатали на машинке две крамольные брошюрки, и Зюганов точь-в-точь описал их.
Но вида я не подал. "Это, - говорю, - надо еще доказать". "Не бойсь, докажем", - ухмыльнулся он. Впоследствии я узнал, что дома у моего друга, где хранился второй экземпляр, был сделан негласный обыск.
Наш разговор закончился, очень своеобразно. "Вот у меня в портфеле лежит книга, в которой написано, что Господь спасет Россию. Такое читать можно?" - "Какая книга!!!" - зарычал Зюганов. И я достал "Братьев Карамазовых"...
Впрочем, особая культура и для комсомольского, и для партийного деятеля - вещь совершенно ненужная. Не случайно Зюганов регулярно "разносил" секретарей ВЛКСМ за то, что они позволяли слушать в пионерских лагерях песни Высоцкого ("этого хрипатого" - по его меткому определению). Нелюбовь к "хрипатому", однако, не помешала ему забрать из книготорга пять экземпляров раритетного сборника "Нерв", вышедшего в конце 70-х. Всего же на область было выделено... двадцать книжек.

Вверх по волшебной реке

Было бы крайне глупо с нашей стороны показывать Зюганова исключительно как сатрапа и душителя свободы. Во-первых, он просто подчинялся партийной линии, как и тысячи его коллег. А во-вторых, делал наверняка и что-то хорошее. Известно, например, что при непосредствен ном участии Зюганова был возведен памятник героям Каховки.
Не покладая рук вел он борьбу за коммунистический облик орловских юношей и девушек, призывал их к трудовым свершениям и подвигам. И его скорбный труд не пропал.
Скажем, 7 июня 1972 года (за три недели до назначения первым секретарем обкома ВЛКСМ) Геннадий Андреевич был награжден Почетной грамотой горкома партии "За активную работу по коммунистическому воспитанию молодежи". В 1973-м он в большой группе "передовиков сельского хозяйства краев, областей и автономных округов РСФСР, отличившихся в увеличении производства и продажи государству зерна и других продуктов земледелия," получил в Кремле орден "Знак Почета" Любопытно, что Зюганов был единственным аппаратчиком, попавшим в круг трактористов, звеньевых и бригадиров. Вероятно, агитработа первого секретаря обкома была столь пламенной, что вверх тянулись даже колоски.
Судьба его была уже фактически предопределена. В январе 74-го наш герой избирается секретарем Орловского горкома партии по идеологии. В 1976-м он - уже второй секретарь ГК. А с 78-го - заведующий отделом агитации и пропаганды Орловского обкома.
Впрочем, переменив комсомольское кресло на партийное, Геннадий Андреевич остался верен своему принципу: инициатива наказуема. Он никогда не лез, куда его не просили, четко придерживался указаний сверху. Благо стезя досталась ему вполне благодатная и непыльная - агитация и пропаганда.
- Не могу конкретно назвать объекты, которые построил или курировал Зюганов. Возможно, в городе существуют детский садили даже школа, сооруженные под его контролем. Я по крайней мере таких не помню, - признается бывший секретарь Орловского горкома партии Евгений Троицкий.
Проведя несколько дней в орловском партархиве, мы так и не сумели найти ни одного документа, свидетельствующего, какую огромную работу по улучшению жизни орловчан проводил Геннадий Андреевич. На свет божий были извлечены лишь следующие бумаги.
В 1978-м его назначили ответственным за первомайскую демонстрацию. В 70-х же избирался народным депутатом горсовета. Возглавлял комиссию облсовета по работе с молодежью. Много занимался связями с орловским городом-побратимом Разградом (Болгария). В 81-83-х годах активно участвовал в мероприятиях Недели действий за разоружение. Тогда же докладывал на заседании штаба по подготовке коммунистического субботника об освещении хода подготовки в печати, на радио и телевидении. Выступал перед участниками семинара секретарей первичных парторганизаций, посвященного проблеме дальнейшего улучшения организационно-партийной работы. Выпустил плакат, призывающий развивать подсобные хозяйства промышленных предприятий.
Все это можно, конечно, списать на идеологический профиль Зюганова. Дескать, ничего другого, кроме как призывать и вдохновлять, он не мог. Однако, что нормально для провинциального функционера, печально для человека, претендующего на роль лидера великой державы.
- Когда Зюганова избрали председателем ЦИК КПРФ, я был просто шокирован. Неужели у коммунистов совсем не осталось авторитетных, опытных людей? Ведь у него нет никаких навыков практической деятельности, ничего, кроме идеологии. Вот туг он - ас, переговорить его не мог практически никто, - сетует бывший председатель областной комиссии партконтроля Анатолий Пешков.
Этот "крик души" отлично дополняют слова Алексея Кузьмина, работавшего до Зюганова зав. отделом агитации обкома:
- Не могу сказать, чтобы он выделялся особым кругозором. Но зато Геннадий всегда умел показать товар лицом.
Пожалуй, "приказчиский талант" был еще одной причиной, способствовавшей росту нашего героя. С начальством он был сама любезность. Зато с людьми менее значимыми позволял себе порой и всякие нетипичные для коммуниста поступки. Вот что вспоминает корреспондент "Орловского комсомольца" Владимир Самарин:
- Однажды ко мне в кабинет ворвалась молодая женщина с грудным ребенком на руках и, плача, рассказала совершенно невероятную историю. Пока больше месяца она с младенцем лежала в детской больнице, их барачный дом снесли. Всем жильцам выделили ордера на новые квартиры, а о ней же просто забыли.
Выйдя из больницы, женщина попыталась получить законное жилье, но отовсюду ее гнали. И вот теперь она пришла в последнюю инстанцию, в газету.
Как убежденный коммунист, я не очень-то поверил посетительнице, но на всякий случай набрал телефон председателя горисполкома. Тот, выслушав мою сбивчивую речь, попросту бросил трубку. Тогда я решил потребовать защиты у партии. Позвонил второму секретарю горкома Геннадию Зюганову.
В ответ же услышал: "Не лезь не в свое дело. Занимайся газетой". И... короткие гудки. Лишь вмешательство второго секретаря обкома Васильковского положительно решило дело.
Дня через три после этого я встретил Зюганова.
- Небось считаешь себя защитником народным?- язвительно поинтересовался он. - А ведь квартиру ей все равно через меня пробивали... Так что не обольщайся.
Владимир Жириновский утверждает, что по инициативе Геннадия Андреевича как идеологического секретаря горкома был арестован один из орловских священников. Храм же, где тот вел службы, полностью прекратил свое существование.
Этот неприятный инцидент, однако, отнюдь не мешает председателю ЦК апеллировать теперь к чувствам верующих. А самому на вопрос, верит ли он в Бога, признаваться: "Я человек с верой. Без веры плохо представляю себя".
Правда, во что именно он верит, Геннадий Андреевич не уточняет. Может быть, вовсе не в Христа, а в бессмертное учение Маркса-Энгельса.

Великий плагиатор

Кажется, Куприн заметил: "Человек не червонец, чтобы всем нравиться".
И хотя Зюганов любыми силами пытался быть "червонцем" ("Из каждого, кто к нему приходил, он старался делать друзей", - вспоминает бывший секретарь горкома Евгений Троицкий), недоброжелатели имелись и у него. К примеру, на 27-й городской партконференции при выборах членов бюро горкома против его кандидатуры было подано два несогласных голоса. Остальных 96 кандидатов коммунисты утвердили единогласно.
Но недоброжелатели - это еще полбеды. Местные партбонзы, даже недолюбливая друг друга, предпочитали жить по принципу пушкинского Савельича - поцелуй да сплюнь.
Однако был у Зюганова и самый настоящий враг - секретарь обкома по оргпартработе Николай Цикорев (ныне покойный). К сожалению, сейчас сложно установить, какая кошка пробежала между двумя партийцами. Известно лишь, что нелюбовь Цикорева к Геннадию Андреевичу была столь велика, что бедняга даже пришел однажды за советом к своему предшественнику - Алексею Кузьмину (тот возглавлял отдел агитации добрых 17 лет).
- Как быть? Вокруг меня складывается нехорошая атмосфера. Что ни сделаю - все не так.
Надо заметить, старый большевик Цикорев имел немалое влияние на тогдашнего "первого" Федора Мешкова. То есть действительно был в состоянии усердно вставлять ненавистному зав. отделом палки в колеса.
В 1979 году "растущий" номенклатурщик уехал учиться в Москву, в Академию общественных наук при ЦК КПСС. Вернулся он в Орел уже кандидатом наук и вообще столичной штучкой.
- Зюганов начала 70-х и Зюганов начала 80-х - это два совершенно разных человека. Исчезла деревенская неуклюжесть. Он стал неплохо выступать, формулировать свои мысли, - констатирует член комитета ВЛКСМ завода УВМ Ольга Андреева.
Впрочем, приобретя новый имидж, наш герой так и не расстался со старыми врагами. Конфронтация с Николаем Цикоревым вспыхнула с еще большей силой.
Рассказывают, что последний бегал по обкому в поисках печатной машинки, на которой неизвестный злоумышленник стучал анонимные письма в ЦК.
- Я знаю, это работа Зюганова, - кричал он. В анонимках персоне Цикорева было уделено немало места.
Кляузника так и не нашли. Затаившись, Цикорев принялся выжидать, когда же наконец недруг сумеет подставиться. И удача таки улыбнулась ему.
Вспоминает бывший зав. отделом агитации Алексей Кузьмин:
- Я слышал следующее: как-то Зюганов поручил сотрудникам аппарата подготовить для него некие материалы по идеологической тематике. И на базе их фактуры) чуть ли не слово в слово, написал брошюру, попытался издать ее под своим именем. Людям это, конечно, не понравилось. Они выразили свое возмущение, но Геннадий удивился: что здесь, мол, такого? Тема ведь наша общая.
Назревал скандал. Зюганову пришлось пойти на компромисс. Он предложил поставить в авторы имена всего коллектива. Те не соглашались. В результате печать была остановлена, а типографский набор рассыпан...
Вне всякого сомнения, дело не могло обойтись без участия беспощадного Цикорева. Именно он постарался придать этой неприятной истории явный политический подтекст.
Конечно, Зюганов был далеко не единственным партократом, пользующим "литературных негров". Такую практику применяли тысячи его соратников в разных уголках нашей необъятной родины. Да чего уж там говорить, когда вся страна была просто завалена "Целиной" и "Малой землей".
Ходили по Орлу упорные слухи, что и диссертация, которую он защитил в Москве, была, мягко говоря, не совсем делом его рук.
Отчасти это подтверждает научный руководитель Зюганова из Академии общественных наук Жан Тощенко.
- В принципе все необходимые материалы для написания работы подобного плана можно было найти в любом обкоме. Геннадий Андреевич не стал исключением - во многом он использовал уже готовый материал.
Добрая половина положений, использованных им в 199-страничном труде "Основные направления планового развития социалистического городского образа жизни (на примере больших городов)", звучали еще за несколько лет до защиты, на областной научно-практической конференции в Орле. Годом позже здесь же проводилось исследование на тему "Состояние и основные тенденции развития социалистического образа жизни". Результаты этих изысканий также сослужили неплохую службу марксисту-ленинцу.
Можно ли назвать такие действия плагиатом? Пользуясь кабинетным правом, Зюганов попросту упростил свою работу до минимума.
Итог всей этой истории оказался, впрочем, не слишком печальным. В начале 83-го незадачливый зав. отделом был быстренько сплавлен в Москву от греха подальше. Уверены, что перевод в центр стал возможен лишь при поддержке областного руководства и лично первого секретаря Мешкова. Раздувать скандал было отнюдь не в его интересах. Крови жаждал один только Цикорев.
Неизвестно, какие мысли терзали Зюганова, когда он прощальным взором окидывал родные просторы. Но вряд ли душа его пела. Из "божка" областного значения ему предстояло переквалифицироваться в мелкую сошку. Пусть даже и со Старой площади. Г.З. еще не знал, что судьба готовит ему оглушительный взлет...

Серая мышка со Старой площади

В 39 лет Михаил Горбачев возглавлял уже одну из крупнейших парторганизаций страны - Ставропольский крайком. За плечами будущего генсека оставались комсомольская карьера, пост идеолога края.
Прошедший по тем же ступеням Геннадий 3юганов к 39 годам сумел дорасти лишь до самой минимальной должности в ЦК - инструктора идеологического отдела. Впоследствии, став звездой первой величины, он неодобрительно отзовется о Горбачеве: "Кроме лопотать и руками размахивать, ничего не может". Видимо, председатель ЦК КПРФ запамятовал, что свой первый орден Трудового Красного Знамени Михал Сергеич заработал ударным трудом на комбайне. Тогда как сам он получил "Знак Почета" именно за "лопотание и размахивание руками".
Придя в начале 83-го на Старую площадь, Зюганов значительно присмирел. В отличие от Орла в Москве, понятно, существовали другие правила игры. Да и люди здесь были поопытнее. Геннадию Андреевичу ничего не оставалось, как тихо выполнять свою работу, стараясь никому не попадаться без надобности на глаза. Недаром говорят: ожегшись на молоке - дуют на воду.
- В те годы он ничем особенным не отличался, был самым рядовым инструктором, - вспоминает экс-журналист "Правды" при идеологическом отделе ЦК Леон Оников.
"Не высовываться" Зюганову было не привыкать. Как и в старые добрые времена, он тихой сапой начал продвигаться по лестнице. К историческому апрельскому Пленуму стал уже зав. сектором.
Возглавивший идеологический отдел в 85-м году Александр Яковлев рассказывает:
- С началом перестройки все работники аппарата разделились на "левых", "правых" и "центр". Зюганов относился к центру. Он никак не выражал свое мнение, уклонялся от прямых политических дискуссий. Несколько раз мне предлагали сделать его своим замом, но я отказывался. Слишком уж незаметен он был. Я думаю, что должность завсектором - это его потолок.
Очень скоро Геннадий Андреевич припомнит бывшему шефу все свои обиды. Одно из первых его громких выступлений было посвящено как раз "архитектору перестройки", уже выведенному из состава Политбюро. Нашумевшая статья в "Советской России" (от мая 91-го) называлась "Архитектор у развалин".
Пожалуй, неожиданное превращение "серой мышки" в лидера партии - самый интересный момент в биографии нашего героя. Инструктор, зав. сектором и наконец с 89-го года замзав идеологическим отделом ЦК, он явно не принадлежал к номенклатуре в полном смысле этого слова. В лучшем случае его можно отнести к эшелону четвертого порядка.
Даже замзавом Зюганов стал только тогда, когда партия фактически уже потеряла свои позиции. Как и в самом начале комсомольского пути, на руку Геннадию Андреевичу вновь сыграла чудовищная кадровая голодуха. Выбирали не лучших, а максимально предсказуемых. Тот же фактор повлиял и на назначение его секретарем ЦК и членом Политбюро Компартии РСФСР.
Российская партия была создана в июне 1990-го по инициативе Егора Лигачева.
Первым секретарем с его же подачи был избран испытанный боец Иван Кузьмич Полозков. Именно его фигура и являлась решающей. Все остальные члены ПБ ЦК КП РСФСР были элементарными пешками, неизвестными широкой публике. Партия сознательно выбирала "темных лошадок", дабы полностью создать ощущение новизны. При этом никакого серьезного кадрового отбора не происходило. Достаточно было, чтобы человек занимал мало-мальски серьезный пост и исповедовал соответствующие убеждения.
В беседе с авторами Егор Лигачев признался, что лично познакомился с Геннадием Андреевичем лишь после путча 91-го. Все его помыслы были связаны исключительно с Полозковым.
Подобно прочим, Зюганов не снимался на ТВ, не "светился" в прессе, теряясь в звездной тени Ивана Кузьмича.
Шесть лет спустя Зюганов похвалится: "Я с самого начала сказал Горбачеву, что это (в смысле перестройка - Авт.) закончится поражением, был в официальной оппозиции". Блеф. Вряд ли Михаил Сергеевич вообще знал о его существовании.

Грохот идеологической молотилки

Лишь в начале 91-го "теневой" секретарь неожиданно начал развивать бурную публицистическую деятельность. "Советская Россия" с завидным постоянством стала публиковать огромные зюгановские статьи под "громкими" заголовками: "Без масок и в масках", "Еще не поздно" и т.п.
Опыт многолетней идеологической работы пришелся как раз ко двору. Читая эти "гробы" сегодня, нельзя не ужаснуться количеству советских "штампов", которыми свободно оперирует автор. Тут тебе и "зоологический антисоветизм", и "торжество дикого, необузданного мира наживы", и "", и "разжигание темных инстинктов толпы".
Пиком же его "известности" стало, очевидно, знаменитое "Слово к народу", сочиненное вместе с главным редактором "Дня" Александром Прохановым и подписанное рядом правых деятелей. Напечатанное "Совраской" 23 июля 91-го года, оно стало своего рода предвестником ГКЧП.
Но вот парадокс: призвав народ "остановить цепную реакцию гибельного распада государства", в августе Зюганов отчего-то остался в стороне. Он не только не вошел в ГКЧП, но даже и не попытался это сделать. Один из организаторов "путча", попросивший не называть его имя, заявил нам, что никаких шагов к сближению Зюганов не предпринимал. Не очень-то и хотелось. ГКЧП в принципе особо не рассчитывал на КП РСФСР, считая, что обойдется собственными силами.
"В то утро я, как обычно, в 6 часов утра вышел на пробежку. Бегу, навстречу мне знакомый министр: "Геннадий, ты знаешь - переворот!" - "Где, - спрашиваю, - в Боливии?" - "Нет, у нас", - вспоминал потом наш герой.
Он, как и прежде, остался верен принципу: не высовывайся. Тише едешь - дальше будешь. По той же причине патриот безмолвно "проглотил" запрет Ельциным деятельности советской и российской партий. Промолчал, когда его недавние товарищи оказались на тюремных нарах. Согласился с передачей партсобственности новым хозяевам жизни.
Пользуясь идеологическими штампами, Зюганов и избранный незадолго до путча новый лидер КП РСФСР Валентин Купцов (Полозков оказался чересчур реакционным) попросту предали многомиллионную армию коммунистов.

Собеседник Баркашова

Стоило только новой власти чуть ослабить поводья, как те, кто вчера еще ждал ночного звонка в дверь, резко осмелели. Поняв, что демократия означает вседозволенность, оппозиционеры принялись за старое.
Возможно, впрочем, что отвага эта была санкционирована кем-то сверху. История близости ельцинского окружения и Зюганова требует отдельного расследования. Известно, в частности, что именно Зюганов (как идеолог фракции "Российское единство") и иже с ним убеждали "красных" нардепов РСФСР голосовать за ратификацию Беловежского соглашения. Бывший депутат Иван Шашвиашвили, ставший одной из "жертв" такой проработки, называет это не иначе как "предательством".
То ли по глупости, то ли по недальновидности руководство российской компартии оказало "антинародному режиму" и немало других услуг. Одобрило на XXVIII съезде КПСС реформирование советской политической системы, взяло курс на "гуманный демократический социализм", инициировало переход на рынок. На апрельском (1991 г.) Пленуме ЦК КПСС поддержало переход к приватизации. Голосовало за принятие Декларации о суверенитете России на съезде народных депутатов РСФСР. Все это в огромной степени способствовало развалу Союза. По которому теперь так горько плачет и сокрушается Геннадий Андреевич.
Как видно, идеалы марксизма были не слишком дороги. Оставшись после августа 91-го не у дел, он спешно принялся искать иную область применения своих знаний и талантов. Подрабатывал в Российско-американском университете ("РАУ-корпорация") у Подберезкина, финансируемом из США, писал доклады и аналитические обзоры. То есть помогал, по его собственному определению, "американскому господству".
Одновременно Зюганов начал и постепенное возвращение в политику. Правда, не как коммунист, а как умеренный патриот. В январе 92-го он возглавил Координационный совет народно-патриотических сил, стал членом координационного совета движения "Отчизна", был избран сопредседателем национального собора Руцкого. Посещал все мало-мальски представительные "тусовки". Популярный нацист Александр Баркашов рассказывал:
- Я довольно тесно общался с Зюгановым, объяснял ему суть национальной идеи, формы ее проявления. Сомневаюсь, чтобы он знакомился с нашей работой искренне. Просто, когда патриотизм стал доминировать, для привлечения на свою сторону людей Зюганову пришлось прикрываться нашей фразеологией.

Штрейкбрехер Зю

Усердно раздуваемый КПРФ миф о том, что сразу после путча он приступил к воссозданию комдвижения, - элементарная ложь. Пока ленинское учение находилось в опале и только горстки фанатичных храбрецов пытались подняться в полный рост (например, Рой Медведев, Виктор Тюлькин, Виктор Анпилов, Анатолий Крючков, Нина Андреева), наш герой тихо сидел в углу и помалкивал.
И только когда из Кремля поступила команда "можно", а Конституционный суд в ноябре 92-го частично отменил ельцинские указы о запрете деятельности КП РСФСР, Зюганов вновь вернулся под красные знамена. Был создан инициативный комитет по воссозданию КП РСФСР во главе с Валентином Купцовым, в деятельности которого Геннадий Андреевич принял самое посильное участие.
Работа спорилась. Уже в феврале 93-го первый съезд обновленной КПРФ собрал делегатов, продолжающих дело Ленина. Без преувеличения съезд этот можно назвать историческим. Не только потому, что он был первым.
Абсолютно внезапно для всех на трибуну вышел "красный Пиночет" - генерал Альберт Макашов. И, обвинив первого секретаря КП РСФСР Валентина Купцова в горбачевщине и соглашательстве, предложил выбрать другого вождя. Геннадия Зюганова. Известного своим "непрагматичным подходом к частной собственности, национальной буржуазии и парламентским методам политической борьбы". Делегаты поддержали генерала.
Свою врожденную осторожность новый генсек выказал очень быстро.
- Мы часто встречались с ним на митингах. Он приходил, клеймил, - вспоминает Сажи Умалатова. - Но как только появлялся малейший намек на какую-либо стычку с властями, моментально исчезал. Так случилось 1 мая 93-го. Когда на площади Гагарина началась бойня с ОМОНом. Казаки проложили ему коридор, а Зюганов сбежал! Пробившись же к зданию Верховного Совета, мы к огромному удивлению увидели его уже на трибуне толкающим речь.
То же самое и с расстрелом Дома Советов. Ни разу не оставаясь на ночь, он приезжал на пару часов выступать и... исчезал.
Как удавалось ему беспрепятственно проникать сквозь милицейские кордоны оцепления - неясно. Но еще более загадочно выглядит поведение коммуниста в кровавую ночь второго октября. Совершенно неожиданно для всех Зюганов выступил тогда по Центральному телевидению и призвал... сохранять спокойствие, не поддаваться на провокации, в объявленной Хасбулатовым - Руцким общенациональной забастовке не участвовать.
Абсурд этот просто не укладывается в голове. Вместо того чтобы по полной программе использовать сложившуюся революционную ситуацию, лидер партии берет на себя функции штрейкбрехера. Всячески способствуя сохранению антинародного режима. (По определению Хасбулатова - сует оппозиции "нож в спину".) Так некрасиво не вели себя даже Зиновьев с Каменевым, выдавшие, как известно, врагу планы октябрьского восстания.
Не потому ли, крича: "События 3-4 октября требуют серьезного расследования по линии госбезопасности, прокуратуры" (из интервью "НГ"), именно Зюганов настоял на ликвидации думской комиссии по расследованию событий. Опасаясь, что его оппортунизм и соглашательство станут достоянием гласности, Геннадий Андреевич легко закрыл глаза на "произвол оккупантов".

Сумерки вождя

Какие качества могут развиться у человека, всю жизнь проведшего на вторых и третьих ролях? Никогда не бравшего на себя большую ответственность. Не отличающегося особой рискованностью. Профессионально повторяющего чужие слова.
Ясно, что не лидерские. Оказавшись волею судеб главой огромной партии, Зюганов отчетливо продемонстрировал свою неспособность стоять у штурвала. Словно нищий, поменявшийся с принцем одеждой, он усердно колет орехи королевской печатью.
Его "соглашательская" политика, старательный уход от любого прямого конфликта вызывает массу нареканий даже внутри оппозиционного стана. Скажем, на XXX съезде КПСС, прошедшем 2 июля 1995 года, делегация КПРФ проголосовала против единой партии, разбив ее по национально-территориальному признаку.
Тогда как монолитное движение вполне могло бы стать основой для создания мощной патриотической коалиции.
Многие коммунисты уже покинули КПРФ. Воспитанным в традициях старых мастеров, им отнюдь не улыбается "ходить" под серым, неярким вождем.
Пропагандистская машина большевиков тем временем во всю Ивановскую силится убедить избирателей в величии и непоколебимости Геннадия Андреевича. Его простоте и посконной домотканости. Желание вождя выглядеть этаким русским колоском очевидно. Геннадий Андреевич отлично знает, как запудривать мозги. Как призывать и направлять, указывать и наказывать. Не знает он только одного: как нужно работать.
***
Перестройка, демократизация и ускорение подняли в князи множество людей.
Завлабы стали министрами. Доценты - губернаторами. Заштатные функционеры - партийными лидерами.
Нет сомнений, что в старые времена наш герой не то чтобы никогда не попал в члены Политбюро. Он не пробился бы даже и в зав. отделом ЦК. При всех своих минусах советская система кадров все же работала неплохо, воздавая кесарю кесарево.
Скорее всего свой творческий путь Зюганов окончил бы где-нибудь на уровне замзава, подучил к 50-летию орден Дружбы народов, а в 66 отправился бы на заслуженный отдых. И в тени правительственной дачи, сидя в кресле-качалке, просматривал бы по утрам газету "Правда", одобрительно тряся головой.
Но политические метаморфозы круто повернули колесо истории. Серый партократ, не отличающийся ни талантами, ни знаниями, неожиданно оказался вознесенным на партийный Олимп...

Московский комсомолец
http://flb.ru/info/0.html
Александр Хинштейн, Кирилл Алферов, при участии Андрея Князева и Александра Белоновского
11.06.1996