Первый олигарх

Как Лужков стал Лужковым. Из истории первоначального накопления капитала.

Даже новейшая история имеет обыкновение за считаные годы обращаться в миф. ? миф этот, как правило, имеет достаточно слабое отношение к тому, что происходило на самом деле. Есть такая известная байка о тов.Сталине. Ему будто бы показывали для утверждения очередной фильм об октябрьском перевороте. Ни Каменева, ни Зиновьева, ни Троцкого там, понятно, не было. Был в центре событий сам ?осиф Виссарионович, мудро ведущий питерский пролетариат к победе, а вокруг суетился картавый вождь, поминутно спрашивая совета у настоящего «архитектора революции». После просмотра тов.Сталин якобы глубоко вздохнул и с неизъяснимой печалью заметил: «Не так все это было. Не так!» Фильм, естественно, вышел в прокат без малейших изменений.

Эту крылатую фразу вполне мог бы повторить г-н Лужков, если бы ему показали какой-нибудь фильм о начале приватизации. В новой исторической картине героический собиратель столичных активов ни пяди родной земли не отдавал бы злокозненным олигархам, мудро руководил бы возрождением промышленности и отстоял бы, в конце концов, народные богатства в одном отдельно взятом городе от грабительской чубайсовской приватизации. «Не так все это было. Не так!»

Романтика революции

29 декабря 1991 года, через полтора месяца после прихода гайдаровского правительства к реальному управлению страной, Ельцин своим указом № 341 утвердил «Основные положения государственной программы приватизации». Еще через полтора месяца, 29 января 1992 года, последовал президентский указ № 66 «Об ускорении приватизации». А еще через пару месяцев московский мэр Гавриил Попов (удивительно, но факт: московский мэр вовсе не обязательно означает Лужков) безвозмездно передал 7700 столичных предприятий торговли и сервиса трудовым коллективам. Лужков и Чубайс в один голос и чуть ли не одними и теми же словами выразили глубочайшее возмущение произошедшим. Радикально-либеральный экономист Лариса Пияшева, вдохновившая мэра на «разбазаривание собственности», была отстранена от дел. ? больше ничего подобного не повторялось. Так начался и закончился единственный этап приватизации, имевший хоть какое-то отношение к справедливости. Дальше начался беззастенчивый грабеж с перетягиванием одеял и канатов.

Как только стало понятно, что Россию будут продавать в розницу, московские власти озаботились тем, чтобы оказаться в рядах продавцов, а не покупателей. Еще в июне 1991 года с подачи председателя Мосгорисполкома Юрия Лужкова Моссовет выпустил историческое «Решение о собственности города Москвы». Формулировки этого документа поражают юридической предусмотрительностью. В состав собственности столицы включено все, что только можно предусмотреть, даже не зная в точности, до чего можно будет реально дотянуться. Перед нами настоящий учебник по максимльно эффективному загадыванию желаний золотой рыбке — так, чтобы не упустить даже того, что сразу в голову не приходит:
«- имущество предприятий, организаций, объединений и учреждений, находящихся в ведении Московского городского, районных и Зеленоградского городского Советов народных депутатов, жилищный фонд, нежилые помещения жилищного фонда и отдельно стоящие здания и сооружения;
— объекты инженерной инфраструктуры (сооружения и сети водопроводно-канализационного хозяйства, теплоснабжения, электро- и газоснабжения, городского транспорта, объекты благоустройства), другие объекты коммунального обслуживания;
— финансовые и бюджетные средства;
— имущество предприятий сельского хозяйства, торговли, общественного питания, бытового обслуживания, транспорта, промышленности, строительства, учреждений народного образования, культуры и здравоохранения, воспитания и досуга;
— земля, природные ресурсы, культурные и исторические ценности;
— информационные базы и иное имущество, необходимое для осуществления столичных функций и социально-экономического развития города».

Управление всем этим добром возложено на Мосгорисполком, то есть на Ю.М. Лужкова. Правда, без права отчуждения. Мало того, «для решения вопроса об использовании каждого конкретного объекта… необходимо решение соответствующих профильных комиссий Моссовета». Но это всего лишь пережиток перестроечного лозунга «Вся власть — Советам». Ведь идет 1991 год, и всем искренне кажется, будто будущее России в управлении через представительную демократию. Кому сегодня придет в голову, что представительная власть когда-то могла контролировать исполнительную и даже была, как бы это сказать, главнее? Зампред Моссовета Станкевич слал председателю Мосгорисполкома Лужкову указания и поручения. Где теперь этот Станкевич? Представим себе тишайшего спикера Платонова, который требует, чтобы Лужков или, на худой конец, Ресин с Шанцевым согласовывали бы какие-то свои решения с временной комиссией депутатов Мосгордумы.

Много позднее, в 1997 году, московские власти признали, что к моменту начала приватизации контролировали порядка 40 тысяч зданий, свыше 10 тысяч предприятий торговли, транспорта, больниц, школ, градостроительного комплекса, нефтеперерабатывающей и пищевой промышленности.

Отступные для Гавриила Попова

Как только стало понятно, что это не абстрактное хозяйство, а активы, которые действительно можно продавать, система власти в Москве стала меняться. Моссовет отошел на второй план: не толпе же болтунов доверять такое ответственное дело. А вместо «демократического» мэра Попова на столичный трон взошел его заместитель Юрий Лужков, впоследствии известный как крепкий хозяйственник.
Гавриил Попов получил очень неплохое отступное. Здание по адресу Тверская, 22-а с прилегающей дворовой территорией и закреплением земельного участка было безвозмездно передано поповскому «Международному союзу экономистов». Как МСЭ воспользовался дареным зданием, можно понять, если знать, что через несколько месяцев в прессе появились рекламные объявления международного гиганта «Де Бирс», в которых был указан адрес московского представительтсва: Тверская, 22-а.

Кроме того, Попов с главным на тот момент доверенным лицом Лужкова, «строительным королем» Ресиным учредили напополам некий Фонд развития Международного университета. При этом замах у «обиженных» советской властью демократов был недетским — под «международный университет» они получили от финхозуправления мэрии знаменитую по тем временам дачу Генсека КПСС Леонида Брежнева — целый дом отдыха «Кунцево». Так скромный профессор Попов «отмстил» партноменклатуре.

Надо полагать, Гавриил Харитонович в то время думал, что заключил лучшую в своей жизни сделку. ? напрасно. 40 тысяч зданий и 10 тысяч предприятий, о которых говорилось выше, — это ведь лишь официальная оценка Москомимущества, основанная на весьма приблизительных данных. Потому что настоящей паспортизацией собственности мэрия озаботилась лишь в конце 1994 года. ? за три (!) года специалисты успели включить в реестр не более 60 процентов находящейся под контролем столичных властей собственности. Потом эта работа как-то тихо сошла на нет, — видимо, столичные власти догадались, что «светить» полный реестр не в их интересах. Так что оценить собственность, доставшуюся Москве по факту самозахвата в 1991 году, не представляется возможным. Однако сейчас независимые эксперты утверждают, что Москве принадлежат активы не менее, чем на 10 миллиардов долларов. Это после того, как почти 12 лет Москва распродавалась оптом и в розницу!

Зачистка столицы

Чековая приватизация не слишком интересовала Лужкова и команду. Действительно, аккумулировать ваучеры надо было тем, кто хотел получить контроль над собственностью. А у московского мэра этот контроль уже был. В период революционного романтизма начала 90-х столичным властям достались самые ликвидные из возможных активов — та самая московская недвижимость, которая, в соответствии с популярным тогда рекламным слоганом, всегда в цене. Задача мэрии была прямо противоположной — наиболее выгодная реализация всего, что можно реализовать.

Началась беспрецедентная зачистка центра Москвы от неперспективных с точки зрения мэрии организаций и собственно москвичей. Вот несколько ярких примеров. Дом 43 по Сивцеву Вражку общей площадью под 4000 метров был арендован издательством «Радуга». ?здательство вылетело оттуда одним росчерком пера: «считать распоряжение вице-мэра о сдаче в аренду утратившим силу» — вот и все. Дом полюбился «?нкомбанку». Октябрьский райсуд переправили из Ордынского тупика (почти 2000 метров) на Донскую улицу. Здание отошло некоему АО «Реконструкция». Жители дома 81 по Варшавскому шоссе (почти 4000 метров) уступили место какой-то производственно-коммерческой фирме «Рами». Причем в постановлении правительства Москвы уделено немало внимания вопросу, как получить с «Рами» деньги и как и распределить. Но ничего не сказано о том, куда отселят жильцов, какая площадь будет предоставлена 77 семьям за счет фирмы «Рами» и кто должен проконтролировать, чтобы фирма выполнила условия расселения.

Подобных примеров тысячи. В текстах постановлений правительства Москвы меняются только адреса и наименования организаций. Да еще иной раз встречаются любопытные преамбулы. Ведь переселение организаций и людей на бумаге осуществлялось мэрией не просто так, а с высокими целями. Например, «в целях обеспечения населения Москвы товарами из высококачественного стекла, изделиями из хрусталя и другой стеклопродукции…» (800 метров в переулке Чернышевского отходит АО «Стекло России» — без стекла москвичам никак). ?ли ни много, ни мало «во исполнение постановления правительства РФ «О мерах государственной поддержки культуры и искусства в период экономических реформ» (очищены дома по Большой Якиманке 1, 2, 3, 4, 5, 6, 8, дом 6 по Голутвинскому переулку и дом 10 по Малой Якиманке в пользу некоего АО «Якиманка-Центр», которое как никто другой способствовало развитию культуры и искусства в столице).

Встречалась и вовсе экзотика. «Принимая во внимание необходимость возрождения цыганской культуры и национальных ремесел» цыганскому театру «Ромалэ» переданы дома 39-41 по улице Школьной. В начале 1993 года в Москве, конечно, не случилось более существенных необходимостей, чем возрождение цыганской культуры. А почти 800 метровый особняк по адресу Арбат, 1б предоставлен женщине неоднозначной репутации по имени Джуна не просто так, а«в целях создания условий для плодотворной деятельности международной академии альтернативных наук «Джуна».

Надо ли говорить, что передавались в собственность здания и сооружения за бесценок. Типовая схема тех времен: некая фирма берет в аренду помещение, делает там ремонт, выкупает помещение по якобы рыночной цене («Не дадим разбазаривать собственность за бесценок» — лозунг московской мэрии), но с учетом стоимости произведенных работ. А стоимость произведенных работ такова, что вроде бы и платить-то не за что, еще и в убытке останешься. Так расходились по рукам самые лучшие дома в Москве. Ну, как если бы в квартиру пригласили ремонтную бригаду, а в уплату за замену сантехники, покраску труб и поклейку обоев бригадиру отошла бы сама квартира или, на худой конец, пара комнат.

По этим поводам комиссия имущественного контроля Моссовета во главе с Сергеем Шорниковым отправила бесчисленное количество представлений в прокуратуру. Постановления мэра о распродаже московской недвижимости отменялись пачками как несоответствующие Закону РСФСР «О собственности», но… почему-то оставались в силе. Крайне редко дело доходило до суда. Разве что в каком-нибудь особо вопиющем случае, как, например, когда группа «Мост» решила выселить Московский лингвистический университет (это вам не Международный университет Попова, а уникальный российский вуз, имеющий в конкурентах только закрытый ?нститут военных переводчиков) из двух зданий на Пречистенке. Группа «Мост» очень хотела вернуть эти дома в жилой фонд, чтобы расселить там свой топ-менеджмент. Лингвистический университет, в отличие от АО «Якиманка-Центр», почему-то не вызвал у мэра Москвы ассоциаций с необходимостью господдержки культуры и образования, арендный договор на 25 лет был расторгнут без объяснения причин и даже без уведомления собственно арендатора. Тем не менее, это едва ли не единственный случай, когда беспредел удалось остановить в арбитраже: нашелся подзаконный акт, который недвусмысленно запрещает досрочный разрыв договоров аренды с учреждениями образования.

Впрочем, все это были еще цветочки, баловство, накопление первоначального капитала. Настоящие дела начались, когда московские власти решили и сами стать игроками на рынке.

Автономное плавание

Накопив первоначальный капитал, чиновники быстро сообразили, что роли продавца и покупателя можно совмещать с большой выгодой для себя. Финансово-хозяйственное управление мэрии было выделено в отдельное юридическое лицо. ?менно ФХУ вместо Москомимущества стали передаваться наиболее перспективные объекты, а уж ФХУ занималось управлением ими. Но дел у финансистов-крепких хозяйственников, видимо, было невпроворот, сами не справлялись. Поэтому ФХУ немедленно наплодило фирмы и фирмочки, уже абсолютно коммерческие и нисколько не государственные. Одна из таких контор под названием «Олимп» неожиданно оказалась собственником комплекса бывшего СЭВ: знаменитая «книжка» на Новом Арбате (20 тысяч метров!) плюс отель «Мир», типография и даже детский сад. В этом здании уже сама мэрия оказалась арендатором. А рядом с ней поселились управляющие отделы группы «Мост», представительства иностранных фирм и другие перспективные арендаторы, например, ни много, ни мало Европейский банк реконструкции и развития. Мирового уровня бизнесмены, впрочем, платили «Олимпу» какие-то совершенно смешные деньги, да и те норовили отдавать «натурой» — факсами-ксероксами, телевизорами-видеодвойками и даже видеокассетами. А если вдруг случались прямые выплаты валютой, они немедленно переправлялись в Цюрих и Нью-Йорк, причем с помощью благодарного за недорогую аренду ЕБРР.

Заметим, что по ценам 1992 года сдача в аренду площадей бывшего СЭВа могла бы приносить порядка 5 миллионов долларов в год. Для сравнения: вся программа приватизации 1992 года, по планам мэрии должна была дать бюджету города чуть меньше 20 миллионов долларов!

Фактически финансово-хозяйственное управление мэрии превратилось в ее коммерческого представителя, подменившего собой Минимущество в нарушение и тогдашнего и нынешнего законодательства. Но высшие чиновники столицы и этим не удовлетворились. Мосстройкомитет во главе с заместителем Лужкова Владимиром Ресиным учредил Фонд развития Московского региона. Тот, в свою очередь, создал некую фирму «Адванта». «Адванта» выиграла проведенный Ресиным же конкурс на управление гостиницей «Москва», предложив чудовищно невыгодные, по сравнению с остальными участниками тендера, условия (окупаемость через 18 лет против шести у фирмы «Ойромилль», расчетная прибыль за 10 лет 76 миллионов долларов против 153).

Лично Владимир Ресин стал учредителем коммерческой фирмы «Стройгарант», которая в свою очередь учредила АО «Мосинжстрой». «Мосинжстрою» комиссия мэрии во главе с Ресиным передала все подряды на дорожные, асфальтовые и трубоукладочные работы. Сам Юрий Лужков не отстал от подчиненного и вошел в состав учредителей АО «Оргкомитет», которое без всякого конкурса получило право на продажу квартир в домах, бывших ранее на балансе ЦК КПСС. Забавно, но доля прибыли от продажи, полученная «Оргкомитетом», направлялась не в городской бюджет, о наполнении которого так пекся мэр, а на увеличение уставного капитала самого «Оргкомитета».

Таких организаций было создано достаточно, чтобы практически все, не распроданное сторонним покупателям, так или иначе оказалось под контролем высшего столичного руководства. После этого подошел этап настоящего дележа — началась денежная фаза приватизации и вполне сформировавшийся московский олигархический клан приступил к дележу промышленности.

Битва Кухулена с Фердиадом

В феврале 1995 года вышел Указ президента РФ «О втором этапе приватизации в г. Москве». Де-факто Лужков победил Чубайса в почти двухгодичной битве за особый порядок приватизации в столице. Москве было разрешено приватизировать свою собственность не просто по особым правилам, но по правилам, которые полностью противоречили федеральным в самых ключевых моментах.

Лозунгом Лужкова было: «Не дадим распродать хотя бы московскую собственность за бесценок». Действительно, порядок приватизации в России предусматривал, что базой для расчета начальной цены предприятия служат данные его баланса по состоянию на 1 января 1994 года. В условиях тогдашней инфляции (в 1994 году она составила более 1000 процентов) это было просто смешно. Лужков добился права исчислять начальную цену московских предприятий, опираясь на данные баланса за последний квартал перед подачей документов на приватизацию. Естественно, такой расчет цены был, на первый взгляд, много более справедлив.

Однако подводные камни особого московского порядка приватизации широкой публике остались неизвестны. Между тем, только разобравшись в тонкостях многочисленных президентских указов, которыми тогда реально управлялась экономика, можно понять истинные мотивы многих функционеров и политиков, а также вычислить, кто и какую реальную выгоду получил от приватизации.

Госкомимущество вело политику, возможно, ошибочную, и возможно, даже ошибочную злонамеренно. Но это была осмысленная и внятная политика, направленная, хотя бы на уровне деклараций, на подъем российского производства. Предприятия и вправду стремились продать как можно дешевле. Этого никто никогда не скрывал, поскольку целью приватизации ГК? объявило не наполнение госбюджета, а стимулирование инвестиций в производство. Предприятия не только продавали задешево, лишь бы нашелся перспективный инвестор. Предприятиям оставляли 51 процент (!) вырученных государством от приватизации денег. Да еще и требовали немедленно проведения вторичной эмиссии, чтобы сразу же привлечь дополнительные средства на развитие производства.

Радетель за справедливость Лужков добился права поступать ровно наоборот. 51 процент вырученных от продажи любого московского предприятия денег поступал в полное распоряжение правительства Москвы. Декларировалось, что эти деньги будут направляться на санацию других, не приглянувшихся пока инвесторам предприятий. Однако поступали деньги не в бюджет города и не в Москомимущество, а в специально созданный внебюджетный инвестиционный фонд. То есть фактически свыше половины средств, официально полученных от московской приватизации, оказались полностью выведены из-под какого-либо контроля.

Таким образом, можно сказать, что, повышая стартовые цены на московские предприятия, Лужков заботился не о справедливой цене, а о возможности «освоить» большие деньги через структуры, подконтрольные только ему самому.

Мало того, сами проданные предприятия также оставались под контролем мэра. Трудовые коллективы были полностью исключены из процесса приватизации. Страшно «левый», борющийся за «социальную ответственность» Лужков запретил продавать им по номинальной стоимости более 10 процентов акций приватизируемого предприятия.

Под лозунгом «Собственность надо продавать только тем, кто сможет ею эффективно управлять» Лужков протащил в московское законодательство, определяющее порядок подготовки и проведения приватизационных конкурсов, такой перл: «Заявителю может быть отказано в участии в конкурсе в случае, если он не может быть признан участником конкурса». То есть любого неугодного претендента можно просто послать куда подальше. А после этого может вступить в действие, например, такое московское чиновное измышление: «Когда мэрия не может найти эффективного собственника, способного поднять предприятие в обозримом будущем, правительство города само выступает в роли стратегического инвестора, концентрируя в своих руках контрольный пакет».

Как только московское правительство смогло реально прибрать к рукам пакеты акций, было выдумано понятие «акций резервного фонда». Эти пакеты Москва стала отдавать в управление с тем, чтобы управляющий, буде он окажется эффективен, был вознагражден управляемым пакетом — то есть превратился в собственника. Причем управляющим мог стать и сам коллектив предприятия, и один из крупных акционеров, и абсолютно посторонний коммерсант. Естественно, на практике реализовывался, в основном, третий вариант.

Пакеты акций должны были передаваться в траст на конкурсной основе. Вскоре московское правительство с гордостью объявило, что у него есть 5-8 компаний, «на которых можно положиться». Плюс при комитете по банкротству (!) создали дополнительную структуру, где объединились банки, любезные на тот момент сердцу Лужкова: «Мост», «Пробизнесбанк», «Новая Москва», «Огни Москвы» и, конечно, полностью подконтрольный столичному мэру «Банк Москвы».
Так была создана система, которая в нарушение всех законодательных норм и здравого смысла создала первого настоящего олигарха в России. По объемам подконтрольных средств с Лужковым могла соперничать разве что вся «семибанкирщина» в полном составе. А по реальным промышленным активам — никто.

http://flb.ru/info/0.html
Максим Скоробогатов, специально для «Компромат.Ru»
17.02.2004