Находка для шпиона

Тайный сбор информации сменили законные методы покупки секретных научных данных

«Государство возвращает себе утраченные позиции» — так в последнее время стали говорить в России, когда происходит нечто знакомо-забытое. Одной из таких примет старого времени стали уголовные процессы над учёными-шпионами. За последнее время в шпионаже были обвинены десятки научных работников, при этом чем дальше, тем реже появляются оправдательные приговоры. В конце января на допрос в ФСБ был приглашён академик Юрий Рыжов — его вызвали даже не повесткой, а простым телефонным звонком. Академик заявил, что готов беседовать только в присутствии адвоката, после чего органы перестали настаивать на допросе.

Юрий Алексеевич считает, что это была акция устрашения, поскольку он является членом Общественного комитета защиты учёных и неоднократно обвинял органы в фальсификации «шпионских» дел. Между тем ЦОС ФСБ распространил информацию, что академик вызывался на допрос в качестве свидетеля по уголовному делу в отношении одной из коммерческих организаций, руководство которой подозревается в совершении преступлений по ст. 189 УК РФ («Незаконный экспорт технологий, научно-технической информации и услуг, используемых при создании оружия массового поражения, вооружения и военной техники»).

В любом случае это симптоматично: одним это напоминает о реалиях сталинского режима, когда цвет науки был сосредоточен в лагерных шарашках, другим достаточно простого аргумента: а ещё государство должно себя защищать.

В преследовании учёных, поставленном на поток, в любом случае должен быть какой-то смысл. Либо спецслужбы России самоутверждаются за счёт учёных, дешёвым способом доказывают, что не зря едят свой чекистский хлеб. Либо, несмотря на то что убедительно доказать факт шпионажа у обвинения почти никогда не получается, учёные действительно наносят вред безопасности страны. Попробуем разобраться, какая точка зрения уместнее.

Около 5 лет назад ЦРУ опубликовало «План стратегических инвестиций анализа разведсообщества», в нём разведчики признают, что не использовали возможности открытых источников. Американцы резонно полагают, что брать информацию из открытых источников безопаснее и дешевле, чем пользоваться разведданными. К тому же нет угрозы обвинений в шпионаже. Эффективность самой обычной информации подтвердил совсем уж курьёзный случай: во время бомбардировок Белграда американская ракета попала в китайское посольство, при этом генералы признали, что скандала можно было избежать, просто купив карту города за $2,98.

Ещё в 1976 году в материалах слушаний конгресса США по деятельности ЦРУ говорилось: «Сотрудничество с уважаемыми и престижными фондами позволяет ЦРУ финансировать практически безграничные суммы на программы, воздействующие на молодёжные группы, университеты, издательства и другие частные институты». А в сентябре 1999 года компания Open Source Solutions, Inc., специализирующаяся на анализе информации, получила $500 тысяч инвестиций только на модернизацию своего сайта. Её руководители — Майкл Ливитт, до 1997 года занимавший пост исполнительного секретаря при комитете перспективных исследований ЦРУ, Роберт Стил, 20 лет прослуживший в разведсообществе США, Марк Лувенталь, в 1995—1997 годах директор постоянного комитета по разведке Белого дома.

С юридической точки зрения все они не разведчики, а частные лица, а компания Open Source Solutions, Inс. не спецслужба, а общественная организация. Этот пример показателен, сбором информации для современных разведок занимаются частные фирмы, благотворительные фонды, университеты.

С точки зрения закона их деятельность почти неуязвима. Вместо встречи агента с резидентом — разговор 2 учёных, вместо денег в конверте — грант, официально перечисленный со счёта на счёт. Между тем почти 50% сумм, потраченных американскими фондами на международные проекты, было получено ими от ЦРУ.

Любопытно, что общепринятые условия соискания грантов (материалы, поданные на конкурс, не возвращаются; основания принятого решения об отказе в финансовой поддержке не сообщаются) как нельзя лучше позволяют накопить персональные данные практически обо всех талантливых учёных и отслеживать их деятельность в масштабе реального времени. Это же даёт возможность быстро получать ценную конфиденциальную информацию государственной важности. В России это тоже мало-помалу стали понимать.

Ещё в 1995 году ФСК опубликовала доклад, в котором заявила об участии «американских фондов, в частности Международного научного фонда Сороса, в разведывательно-подрывной деятельности, в проведении внешнеполитического курса США, направленного на сдерживание России как потенциального конкурента».

Чтобы понять, о каких масштабах операции по сбору информации идёт речь, приведём данные о том, сколько потратил в России на поддержку российской науки и образования Open Society Institute, основанный американским миллиардером Джорджем Соросом.

Из $56 миллионов, вложенных в Россию в 2000 году, $18 миллионов институт потратил на создание и поддержание контролируемой им информационной сети. (Проложенная в Москве компьютерная сеть была построена таким образом, что сообщения, идущие из одной части города в другую, должны проходить через серверы, расположенные на территории США.) $9,5 миллиона — на развитие системы образования, $5 миллионов — на поддержку «либеральных» газет и ТВ, $4,5 миллиона — на развитие культуры.

Общий объём затрат Джорджа Сороса на российских учёных составил $350 миллионов. С 1995 года ежегодно определялось 400 профессоров и 400 доцентов, которые получали ежемесячно по $300—600. Всего гранты охватили более 3 тысяч учёных. Но Open Society Institute не самый крупный американский благотворитель. Лидерство здесь принадлежит Ford Foundation, который ежегодно выделяет $598 миллионов на гранты и пожертвования.

Президентом Ford Foundation в 1952—1954 годах был Ричард Биссел, который после своего ухода из фонда стал заместителем директора ЦРУ Аленна Даллеса. Сменивший его Джон Макклой был до этого президентом Всемирного банка, заместителем министра обороны США, председателем Chase Manhattan Bank. Именно Макклой создал в Ford Foundation особый отдел для совместных операций с ЦРУ...

Как происходит «благотворительный» сбор информации, лучше всего понять на примере дела гражданки США, профессора международной экономики Элизабет Свит, работавшей преподавателем в Омском госуниверситете. Миссис Свит раздала студентам научное задание по оценке социально-экономического состояния региона, в том числе бюджетообразующих предприятий. В этот список попал и ряд оборонных заводов.

Показательно, что интерес к оборонным заводам обеспокоил не ФСБ, а директора объединения «Иртыш», который решил, что открытая информация о его предприятии негативно скажется на имидже завода. Проверка директорского сигнала показала, что кроме информации о социальном положении сотрудников завода имел место сбор сведений о реальном состоянии дел на предприятиях ВПК.

Отдельный разговор об экологических грантах. Главная проблема экологии — техногенная деятельность человека.

Экологическая тематика в России в основном связана с деятельностью военно-промышленного комплекса страны (разработка, испытание и утилизация ядерных боеприпасов, химического и бактериологического оружия и проч.). Большинство экошпионских скандалов случилось в Сибири и на Дальнем Востоке. И именно регионы за Уральским хребтом всегда были базой отечественного ВПК. И до поры до времени за этой «уральской стеной» наши военные чувствовали себя вполне надёжно сокрытыми от пристального внимания западных спецслужб. Но времена изменились. Экологи оказались великолепными сборщиками информации о военных секретах.

Среди шпионских дел последнего времени самыми громкими были процессы Григория Пасько и Александра Никитина. И тот и другой работали по теме ядерного загрязнения морских акваторий.

Это далеко не единственные примеры. Так, иркутская экологическая организация «Байкальская экологическая волна», исследовавшая ущерб от деятельности Ангарского электролизного химического комбината, была заподозрена в том, что располагает картой загрязнения ураном воды в окрестностях комбината. Иркутские экологи, так же как Пасько и Никитин, работали на гранты, выданные иностранными фондами. Все они работали на иностранные деньги по одной-единственной причине: в России на экологические программы деньги вообще не выделяются.

Всё это с точки зрения закона вряд ли можно назвать шпионажем. Это законный сбор информации открытой в той или иной степени. Но государство понимает, что даже то, что разрешено, может нанести ущерб интересам страны, и борется с этим, используя те рычаги, которые у него есть — морально устаревшие статьи о шпионаже, измене Родине и т.д.

Шпионские хроники


Фээсбэшные «зачистки» 90-х годов начались с 2 учёных-химиков, которые занимались проблемами разработки и уничтожения химического оружия, — Вила Мирзоянова и Льва Фёдорова. Несмотря на то что доказать вину не удалось, Мирзоянов несколько месяцев всё-таки провёл в СИЗО. Именно с этого дела в обществе начались споры, где граница открытости информации. Это было связано с тем, что Мирзоянов и Фёдоров написали статью, в которой озвучили данные о создании в России самых современных форм химического оружия. Точные данные о количестве так называемых учёных-шпионов мало кому известны. Но мы постарались рассказать о наиболее громких процессах за последние 15 лет.

ДЕЛО НИКИТИНА

В феврале 1996 года он был арестован и обвинён в шпионаже за участие в написании доклада «Беллоны» о ядерной безопасности на Северном флоте. Затем он провёл 10 месяцев в изоляторе ФСБ в Санкт-Петербурге, пока в декабре 1996 года заместитель Генерального прокурора Михаил Катышев не подписал приказ о его освобождении из-под стражи. Несмотря на это, обвинения с него не были сняты. В течение ещё 5 лет учёному предъявляли обвинения, пока 13 сентября 2000 года президиум Верховного суда РФ не оправдал его окончательно.

ДЕЛО МОИСЕЕВА

В июле 1998 года Валентину Моисееву было предъявлено обвинение в государственной измене. Спецслужбы считали, что он был завербован южнокорейской разведкой и в период с 1993 по 1998 год передавал некие сведения и документы, составляющие государственную тайну. В частности, речь шла о научной лекции «Политика России на Корейском полуострове». За это Моисеев получал вознаграждение не менее $500 в месяц. Общая сумма составила не менее $14 тысяч. 16 декабря 1999 года его приговорили к 12 годам лишения свободы, однако позже срок наказания скостили практически в 3 раза, так что в начале 2003 года Моисеев вышел на свободу.

ДЕЛО СОЙФЕРА

Сойфер занимался оценкой оценкой последствий взрыва реактора на атомной подводной лодке в бухте Чажма, неподалёку от Владивостока, в 1985 году, сопровождавшегося большим выбросом радиоактивных материалов. Все материалы исследований по данной теме были опубликованы в российских и зарубежных научных изданиях. В лаборатории учёного были обнаружены ксерокопии документов радиационной, химической и биологической защиты и гидрографии Тихоокеанского флота, среди которых, по мнению следствия, были 2 закрытых отчёта и секретная карта залива Стрелок, бухт Разбойник и Чажма. Обычно на таких картах бывают обозначены промеры глубин, направления подводных течений, температура, но вместе с этим там были данные о местах, где базируются российские подводные лодки. Как правило, такие документы имеют гриф «секретно». Сойфера оправдали за недоказанностью.

ДЕЛО БАБКИНА

Московский городской суд приговорил 73-летнего российского учёного Анатолия Бабкина к 8 годам заключения условно с испытательным сроком 5 лет. Учёного признали виновным в шпионаже в пользу США, лишили всех званий и запретили заниматься профессиональной, научной и преподавательской деятельностью в течение 3 лет. ФСБ считает, что профессор Бауманского университета передавал секретные сведения о торпеде «Шквал» Эдмонду Поупу, отставному офицеру морской разведки США. Ещё в декабре 2000 года Мосгорсуд признал Поупа виновным в шпионаже и приговорил его к 20 годам лишения свободы, однако позднее он был помилован Президентом России Владимиром Путиным по состоянию здоровья.

ДЕЛО ДАНИЛОВА

В рамках заключённого контракта с Институтом физики Ланчьжоу Китайской аэрокосмической корпорации Валентин Данилов должен был изготовить исследовательский стенд, который моделировал электризацию поверхности твёрдых тел в вакууме под влиянием электронов средних энергий и ультрафиолетового излучения. Такое явление проявляется при воздействии космической плазмы на спутники в космосе. А уже 24 мая 2000 года сотрудники регионального управления ФСБ по Красноярскому краю предъявили физику обвинение в разглашении государственной тайны. Почти год спустя, 16 февраля 2001 года, Данилова обвинили ещё и в государственной измене в форме выдачи государственной тайны. С этого момента учёный находился в СИЗО Красноярска. В 2004 году Данилова приговорили к 14 годам лишения свободы с отбыванием срока в колонии строгого режима. В настоящий момент адвокаты учёного пытаются оспорить решение суда.

ДЕЛО ПАСЬКО

25 декабря 2001 года Тихоокеанский флотский военный суд признал Григория Пасько виновным в государственной измене и приговорил к 4 годам в исправительной колонии строгого режима. Только после 13 месяцев заключения, 23 января 2003 года, городской суд Уссурийска принял решение об условно-досрочном освобождении журналиста. Пасько обвинялся в совершении 10 эпизодов шпионажа, однако прямых доказательств, указывающих на намерения Пасько передать свои записи японским СМИ, в материалах дела нет. А ведь ФСБ вела за ним активную слежку: вся его почта контролировалась, телефон прослушивался, в квартире Пасько была установлена подслушивающая аудиоаппаратура, а сам он находился под пристальным наблюдением оперативных сотрудников.

ДЕЛО ЩУРОВА

Заведующий лабораторией акустических шумов Тихоокеанского океанологического института Дальневосточного отделения РАН Владимир Щуров был задержан в августе 1999 года на российско-китайской границе. Таможенники изъяли у него телеметрическую аппаратуру и техническую документацию, которая предназначалась для Харбинского университета. Щурова вместе с его сотрудником Юрием Хворостовым обвинили в незаконном экспорте технологий, контрабанде и разглашении государственной тайны. Как полагают эксперты ФСБ, подобная техника может быть использована в военных целях. Первая экспертиза установила, что техника, созданная в лаборатории Тихоокеанского океанологического института, не имеет аналогов в мире, и эксперты отнесли её к разряду государственных тайн. Впоследствии прокуратура Приморья сняла все обвинения с Хворостова за недоказанностью, а Щурова обвиняли уже только в разглашении государственной тайны. В 2003 году Щурову дали 2 года лишения свободы условно и освободили от наказания по амнистии.

ДЕЛО СУТЯГИНА

ФСБ предъявила учёному обвинения в шпионаже и разглашении сведений о военном потенциале РФ. Следствие установило, что Сутягин в 1999 году за вознаграждение передал секретные сведения представителям британской фирмы «Альтернатив Фьючерс», которая, по данным российских спецслужб, была связана с военной разведкой США. В апреле 2004 года Игоря Сутягина приговорили к 15 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Как считает обвинение, Сутягин стремился причинить ущерб внешней безопасности России, знакомя иностранцев с публикациями российских газет.

ПРЕСТУПНАЯ ОТКРЫТОСТЬ


На официальном сайте ФСБ России (www.fsb.ru) вывешен следующий материал (комментарий профессора Семёна Улицкого по поводу действующего законодательства о шпионаже): «Российский закон различает два вида шпионажа. Первый — сбор и передача государственной тайны как по собственной инициативе (так называемый инициативный шпионаж), так и по заданию иностранной разведки.

Но было бы ошибочно думать, что материал, не имеющий грифа секретности, не может быть предметом шпионажа, ибо закон знает и второй вид шпионажа, когда его предметом становятся так называемые иные сведения. Круг иных сведений не ограничен законом и не предусмотрен каким-либо перечнем. Зарубежные спецслужбы, например, интересуют планы и схемы дорог, сведения о социально-политической обстановке и моральном состоянии Вооружённых сил, исчерпывающие данные о военачальниках и многое другое.

Уголовный же кодекс исходит из того, что иностранная разведка, давая своей агентуре задания о сборе соответствующих сведений, считает их необходимыми для использования в ущерб нашей стране. Поэтому закон, по существу, запрещает сбор любых сведений, если они интересуют иностранную разведку и если она даёт задание своей агентуре на их сбор.

Кстати, не исключено признание каких-либо сведений секретными лишь при их совокупности. Судебная практика считает, что каждое из сведений, входящих в совокупность, может не составлять какого-либо секрета, но вся совокупность в целом — представлять тайну. И примерно 80% информации спецслужбы собирают из отдельных несекретных материалов путём их обобщения и анализа».

Вот как прокомментировал это доктор юридических наук, адвокат Московской коллегии адвокатов «Князев и партнёры» Александр АРУТЮНОВ:

— Я категорически не могу согласиться с подобной трактовкой. Шпионаж — это сбор сведений, которые составляют государственную тайну. Они ведь наносят ущерб безопасности страны, а значит, именно поэтому имеют гриф секретности. Информация о дорогах, моральном духе армии и прочее — это ведь не государственная тайна. Любой иностранец может приехать к нам и без каких-либо проблем получить эти данные в официальных источниках.

Говорить о том, что отдельные несекретные сведения в совокупности становятся секретными — несерьёзно. Если отдельные сведения не являются гостайной, то и в совокупности они не могут ею стать. Возможно, именно для этого в законе и присутствует формулировка «иные сведения», однако она лишь размывает состав государственной измены. Если так обобщать уголовно-правовой состав, то сажать можно кого угодно, кто имел хоть какие-то связи с иностранцами.

Разучившаяся страна

Причины, по которым наши учёные предпочитают работать на иностранного работодателя, прежде всего экономические. Если верить статистике, в России более ценны нефтяники и банкиры, нежели научные работники. Но беда не только в низких заработках — порой исчезает сама возможность работать.

В конце 2001 года в России было 497,6 тысячи специалистов, «выполняющих научные исследования». По последним данным Госкомстата, в ноябре 2004 года средняя зарплата по стране в науке и научном обслуживании — 9379 рублей. Более подробные данные о размерах зарплат были получены Госкомстатом во время специального исследования, проведённого в апреле 2004 года. Оказалось, что среди занятых в науке россиян зарплату ниже тысячи рублей получали 2,9%. Зарплату от 1 до 3 тысяч рублей — 18,6% научных работников, 5—9 тысяч — 29,3%, 9—17 тысяч — 19,9%, 17—35 тысяч — 6,3%. 35 тысяч и более — 1,3%.

В то же время зарплату научных работников вряд ли можно сравнить с зарплатой банкиров и нефтяников. Среди сотрудников банков лишь 1,5% получают меньше тысячи рублей в месяц, а больше 35 тысяч — 7%. В топливно-энергетическом комплексе получающих меньше тысячи и вовсе 0,2%, а больше 35 тысяч — 8,4%. Высокооплачиваемых специалистов, получающих зарплату более 75 тысяч рублей в месяц, в экономике в целом 0,1%, в науке — 0,2%, в банках — 1,9%, ТЭКе — 0,9%.

Ещё более катастрофичным является сокращение финансирования научных исследований из госбюджета: если в 1980-е годы на них шло 3% бюджетных расходов, то сейчас — 1%. Если учесть, что за прошедшие десятилетия и объём самого госбюджета сократился в несколько раз, то фактически произошло примерно 10-кратное сокращение госфинансирования науки. В 1991—2004 годах общее число занятых в науке и научном обслуживании сократилось с 1,7 миллиона до 810 тысяч человек (только за последний год их стало на 50 тысяч меньше!). Большинство уволенных из научных учреждений нашли себе другую работу в России или пополнили армию безработных, но более 250 тысяч уехали за границу. Мечтают же уехать на работу за границу, по данным опросов, до 80% отечественных учёных.

Значительное количество учёных выезжают на работу за границу «временно», формально числясь в научных учреждениях России. В 2002 году только по официальным каналам выезжали на работу за рубеж 2922 российских исследователя из 324 организаций (неофициально выезжают работать в иностранной науке, по некоторым оценкам, десятки тысяч российских учёных). Почти 62% временно работающим за границей работу полностью оплачивает иностранная сторона, лишь 5,8% работали за рубежом по официальным российским контрактам. Больше всего востребованы за границей физики (треть выехавших), биологи (23%) и математики (9%). На гуманитарно-общественные науки приходится 6%, медицинские — 4%. Подавляющее большинство учёных едут работать в США (29%), ФРГ (19%), Францию (6,5%), Великобританию (5%), Японию (4%), Швецию (3%), Индию, Италию, Нидерланды и Китай (по 2%).

РАЗГЛАШЁННЫЕ ТАЙНЫ РОССИИ В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ (версия ФСБ)
СЕКРЕТ - СТРАНА - ЗАКАЗЧИК

Сведения об установках, имитирующих воздействие факторов космического пространства и ядерного оружия на космические аппараты -Китай

Испытательный стенд, моделирующий воздействие космической среды на спутники - Китай

Сведения о разработках систем обнаружения иностранных подводных лодок и модернизации самолётов нового поколения Миг-29 - Великобритания

Сведения о военном потенциале Тихоокеанского флота - Япония

Информация о крупных военных учениях, проводимых в России - Япония

Секретная телеметрическая аппаратура, созданная в лаборатории Тихоокеанского океанологического института - Китай

Сведения о техническом устройстве торпеды «Шквал» - США

Сведения о политике России на Корейском полуострове - Корея


КОММЕНТАРИИ

Александр НИКИТИН, председатель правления экологического правозащитного фонда «Беллона»:

— В нашей стране по статье о шпионаже проходят в основном те, кто не имеет прямого отношения к гостайне. В этом я вижу несколько причин. Существует огромная система, в задачи которой входит ловить шпионов, однако поймать кадрового разведчика и доказать его вину — труд титанический. А ведь начальство требует высоких результатов. Вот и ищут тех, на кого можно было бы легко повесить статью о шпионаже, поставив тем самым галочку в отчёте. Благо наше законодательство позволяет провернуть подобную операцию без особых затруднений. Судите сами: в законе есть такая удобная формулировка, за которую и зацепились в деле Сутягина, — «сбор сведений, составляющих государственную тайну, и иных сведений». То есть под эту статью можно подвести кого угодно: даже если сведения несекретные, они могут оказаться опасными для обороноспособности страны. Каждый раз закон трактуется так, как необходимо. Обычно это определяет 8-е управление Генштаба Минобороны, ведущее секретное делопроизводство министерства.

Задача следствия — установить истину, а не защищать корпоративные интересы одного из ведомств. Но они её не выполняют. В моём деле было заключение Минатома. По мнению экспертов этого ведомства, никакой гостайны в собранных мною материалах не было. Однако именно суд должен решать, какое заключение является достоверным. Весьма интересный факт: после получения неудобного ответа из Минатома следователи больше туда не обращались. Ведь куда интереснее работать с 8-м управлением, делающим «правильные» экспертизы.

Именно поэтому спецслужбы, имея полную поддержку на всех уровнях, от прокуратуры до суда, плюс удобное им законодательство, делают всё, что им заблагорассудится. Я считаю, что мне просто повезло, но я скорее исключение из правила. Как показывает практика, другим людям со схожими историями выпутаться бывает весьма сложно.

Григорий ПАСЬКО, независимый правозащитник:

— Я сейчас как раз нахожусь в США, где изучаю законодательство о шпионаже в других странах. Не вдаваясь в подробности, скажу, что практики поимки и осуждения лиц, которые не имеют прямого отношения к государственной тайне, нет ни в одной стране мира. Американцы просто не понимают, как такое может быть. В США все заседания по делам о шпионаже проводятся обязательно в открытом режиме, а не в закрытом, как у нас. У них по этой статье за всё время осуждено всего 10 человек, причём все сознались, чтобы решить дело в досудебном режиме. Да, были в некоторых случаях процессуальные нарушения, но такого разгула, как у нас, нет. Открытость позволяет от этого защитить. У нас же только за прошлый год за шпионаж осудили 14 человек, 9 из которых из Владивостока. И это не китайцы какие-нибудь, приехавшие коварно похищать секреты нашей Родины, как можно было бы предположить, а все наши, русские.

Взять те же дела Сутягина, Данилова. Во всех институтах, имеющих хоть какое-то отношение к гостайне, с советских времён есть так называемые первые отделы. Их сотрудники всегда в курсе контактов работников с иностранцами, а уж тем более знают, какие работы и по каким договорам они выполняют. Если уж быть до конца честными, то на одной скамье подсудимых должны были оказаться и работники этих отделов. А если речь идёт о журналистах, то вместе с ним по делу должен проходить офицер спецслужб, отвечающий за информационную безопасность в прессе.

Для того чтобы установить, составляют ли собранные мной материалы гостайну, была создана комиссия из сотрудников 8-го управления Генштаба Минобороны. Все — военные, был даже один бывший сотрудник КГБ, ныне работающий в Минатоме. Все просьбы включить сторонних экспертов попросту отклонялись. Кстати, даже эти эксперты 7 документов из 10 признали несекретными. А из всех пунктов обвинения суд с трудом натянул только половину одного. Итог — 4 года.

На мой взгляд, то, что наши спецслужбы так нервно реагируют на сотрудничество с иностранцами, — это пережиток прошлого. Деньги из-за рубежа, значит, учёный — враг. И никто не думает, что человек может честно получать гонорары за свой труд. Вот небольшое доказательство того, что за границей меня шпионом не признают: я уже 3 месяца нахожусь в Вашингтоне, где есть Музей шпионажа, и до сих пор моей персоной почему-то никто не заинтересовался."

Версия
http://flb.ru/info/33623.html
Материалы подготовили: Орхан Джемаль, Иван Сотников, Михаил Тульский, Елена Маякова, Михаил Яковлев, Темур Козаев
10.02.2005