"Меня обвиняют в преступлениях, которых не было"

Текст речи бывшего главы компании «ЮКОС» Михаила Ходорковского, произнесенной им 25 февраля в Мещанском суде. Рассказ о времени и о себе, который может помочь составить представление о том, что происходит в самом громком процессе десятилетия.

Михаил ХОДОРКОВСКИЙ:

"Во-первых, я хочу сказать, что не признаю себя виновным ни по одному пункту предъявленных мне обвинений. Я не собираюсь открещиваться, а, наоборот, горжусь тем, что на протяжении пятнадцати лет руководил рядом успешных предприятий, а также помогал ряду других предприятий промышленности подняться с колен после развала СССР.
Я готов подробно рассказать об этих страницах своей биографии, если суд сочтет, что это относится к делу. Если нет — у меня есть последнее слово. Однако я категорически возражаю против криминально-художественного изложения нормальной производственной деятельности, а также домыслов, звучащих со страниц обвинительного заключения.
Генеральная прокуратура поставила в крайне тяжелое положение и себя, и меня, выдумав для меня обвинение по событиям, которые по своим масштабам были существенно (часто на порядки) мельче, чем те события, к которым я реально имел отношение. <…> Генеральной прокуратуре, естественно, не удалось доказать мое личное участие в этих событиях. <…> Я не много знаю об этих событиях помимо того, что прочитал в материалах дела. Хотя прочитанного достаточно, чтобы утверждать: в этих событиях нет противоправных действий.

Хочу обратить внимание суда, что результат деятельности банка «Менатеп», а также «ЮКОСа» в 1994 году и далее всегда был больше бюджета такого города, как Санкт-Петербург, и почти всегда больше бюджета такого города, как Москва. Другой пример: масштаб льгот, предоставленных в ЗАТО Лесной, о которых говорит обвинение, меньше пяти процентов фактически уплаченных налогов «ЮКОСом» в это же время.
С 1994 года по 2003 год я принял участие не менее чем в трех тысячах совещаний, на каждом из которых часто обсуждалось до двадцати вопросов. Да и бумаг за это время я подписал около десяти тысяч, иногда в день более сотни. <…> Поэтому, несмотря на неплохую память, я не всегда могу припомнить каждый пункт и каждую бумагу, даже если я их увижу. <…>
Но когда обвинители утверждают, что я создал организованную преступную группу или группы или предприятия, имея целью противоправные действия, я твердо и уверенно говорю: нет, я этого не делал.
Все мои решения были публичными, то есть открытыми для сотрудников, членов совета директоров, акционеров, контролирующих органов, которые каждый год сотни раз проверяли предприятие, а также аудита — внешнего и внутреннего, и направленными на достижение законных и общественно полезных целей. Все решения проходили проверку у юристов и доводились до исполнителей в соответствии с утвержденными и законными корпоративными процедурами. <…> Ни одно мое решение никогда, насколько мне известно, не было отменено судом, государственными органами или акционерами, и по любому из принятых мною решений я готов давать пояснения.

Еще один вопрос, о котором хочу упомянуть сразу. Упоминаемые в обвинительном заключении «контролируемые» люди и организации. Обвинение, говоря о контролируемости, имеет в виду, насколько я понимаю, реальную возможность давать обязательные к исполнению указания. Указания не вообще, а по тем вопросам, о которых говорится в обвинении. В этом смысле я и буду говорить, так как иначе мы зайдем в философские и теоретические рассуждения. В качестве примера: даже открывая счет в банке, человек делается подконтрольным банку и его должностным лицам по вопросу использования лицевого счета в пределах, оговоренных законом «О банках и банковской деятельности» и договором об открытии счета. Однако это не дает банку и его должностным лицам возможность указывать, что делать или чего не делать человеку в других сферах его деятельности. <…>
Теперь несколько общих слов. Я родился в Москве в 1963 году. Родители работали на заводе «Калибр». На работу я пошел в 14 лет, к слову, семь лет работал дворником. В 1980 году поступил в МХТИ имени Менделеева, который закончил с отличием в 1986 году. После института работал заместителем секретаря комсомольской организации института, а с конца 1987 года — директором центра научно-технического творчества молодежи. В 1988 году центр НТТМ и Жилсоцбанк создали Коммерческий инновационный банк научно-технического прогресса, в дальнейшем переименованный в «Менатеп». Параллельно с 1987 года был создан ряд организаций, которые занимались торгово-закупочной, научно-производственной и инвестиционной деятельностью.
В 1990 году было создано ОКФП «Менатеп», председателем совета директоров которого я стал в 1991 году. Целью создания объединения было оказание различных услуг и организация контроля акционеров, вкладчиков в отношении ряда предприятий, фирм, которые либо обслуживались банком, либо учредителем которых являлись банк или его дочерние предприятия. Необходимость создания такой организации возникла из-за увеличения числа не очень крупных организаций, в которых банк или его учредители имели интерес, так как деятельность менеджмента этих организаций не всегда была направлена на интересы акционеров, а преследовала иные цели, например, развитие бизнеса, интересы трудового коллектива или менеджмента.
С другой стороны, в то время наблюдалась серьезная нехватка бухгалтеров, экономистов, юристов, то есть профессионалов рыночной сферы. <…> И эти функции в разное время и в разном наборе взяло на себя ОКФП «Менатеп», а затем АОЗТ МФО «Менатеп». Там я работал до мая 1993 года. В дальнейшем МФО «Менатеп» само стало выступать в качестве учредителя различного вида структур, стало оказывать услуги по регистрации фирм, трастовому управлению и так далее. <…> Позднее был создан коммерческий банк «Менатеп». <…> В 1995 году банк принял участие в приватизации НК «ЮКОС», находившейся в крайне тяжелом финансовом положении и в состоянии производственного спада: пятнадцатипроцентное ежегодное падение добычи и шестимесячная задолженность по зарплате. Я был заинтересован в переходе на производство, банковская деятельность мне не нравилась. <…>
Я утверждаю, что не создавал организованных групп в их криминальной трактовке, не искажал отчетность, не понуждал никого ее искажать. <…> Я соблюдал корпоративные нормы принятия решений и информирования. Мои действия не были направлены на причинение вреда кому-либо. Все, что я делал, было нормальной предпринимательской деятельностью, направленной на достижение законных и общественно полезных целей, в том числе и на получение прибыли компаниями, которыми я руководил. <…>
Я не ставил целью похитить акции какого-либо предприятия. Все сделки, в результате которых собственность переходила от государства к лицам, финансируемым банком, осуществлялись на основании действующих законов, в соответствии с публичными договорами, большая часть из которых никогда и никем не оспаривалась. Те немногие, которые оспаривались, оспаривались по признаку различного понимания сделки ее участниками, а не по признаку скрытого завладения, то есть на базе гражданского спора об условиях сделки. При этом действия банка, насколько мне известно, не оспаривались никогда. <…>
Не соответствуют действительности и утверждения обвинения, касающиеся акций ОАО «Апатит». <…> Инвестиции «Апатиту» были возвратными, то есть кредитными. Бессмысленное расходование возвратных средств — очевидное нанесение ущерба всем акционерам, а в случае «Апатита» — неизбежный путь к банкротству. И банк, и акционеры действовали в интересах предприятия, предоставляя ему деньги по мере необходимости — 50—70 млн долларов. Банк мог бы дать и больше, но, соблюдая интересы клиента — «Апатита», давал ровно столько, так как больший объем был предприятию не нужен, хотя и был бы выгоден банку из-за получаемых банком процентов. <…>

Меня обвиняют также и в том, что я организовал незаконную реализацию продукции «Апатита», в результате чего причинил ущерб собственникам имущества. И с этим обвинением я категорически не согласен. <…> Никакими организационно-распорядительными функциями в отношении ОАО «Апатит» я не обладал, торговыми операциями не занимался, указаний менеджменту предприятия не давал и не мог давать, так как не имел полномочий. <…> Я никогда не принимал решений о цене на апатитовый концентрат или иную продукцию «Апатита», не принимал решений о направлении продукции тому или иному потребителю. <…> Я не обращал в свою пользу средства от продажи апатитового концентрата. <…> Создание в 1995 году в Москве компании-комиссионера для продажи концентрата — компании «Апатит трейд» — было произведено с моего согласия как руководителя банка-кредитора. <…> Эта деятельность была прекращена уже в 1996 году. Претензий к этой деятельности никто не предъявлял. <…> Мои действия были направлены исключительно на сбережение выручки «Апатита». <…>
Я обвиняюсь также и в том, что обманным путем завладел акциями НИИУИФ. В 1995 году я был председателем совета директоров и председателем правления банка «Менатеп», но я не участвовал в составе несуществующей организованной группы и не руководил обманным завладением акциями НИИУИФ. Банк участвовал в финансировании ряда сделок своих клиентов по приобретению акций ряда приватизируемых и приватизированных предприятий, в том числе и акций НИИУИФ, в рамках обычной банковской практики и в соответствии со своим уставом. <…> Вопрос о похищении 44 процентов акций вообще никто и никогда не ставил. Во-вторых, малый масштаб сделки не предусматривал моего личного участия в принятии решения. <…> Хочу заметить также, что задачи инвестпрограммы в этом случае, как и в случае с «Апатитом», были выполнены: научные задачи в интересах отрасли решаются, спрос на научный продукт со стороны отрасли удовлетворяется, а прошло уже десять лет. <…> Институт продавался как институт и существует сейчас как институт, а не как место под застройку (это было запрещено инвестиционной программой). <…>
Следующее обвинение, выдвинутое Генпрокуратурой в отношении растраты денежных средств в пользу Владимира Гусинского, является несостоятельным. Я не руководил несуществующей организованной группой, соответственно, не сосредотачивал деньги от хищения, в котором меня обвиняют, на счетах каких-либо банков, соответственно — ни прямо, ни через третьих лиц не вел учет этих выдуманных средств, как и каких-либо иных средств, кроме средств компании «ЮКОС-Москва», потому, что до 31 марта 2000 года я являлся председателем правления «ЮКОС-Москва». <…> Учетом средств я лично никогда не занимался — это профессиональная работа бухгалтерии. При этом публичность этой работы, ежемесячная сдача отчетов в уполномоченные госорганы, публикация ежеквартальных и годовых отчетов, их проверка внешним аудитом не позволяют говорить о возможности учета заведомо незаконных средств. <…> Сделка осуществлялась на возмездной основе, получены векселя Мостбанка, подтверждение тому — документы — есть в материалах дела. Сделка никогда не была оспорена уполномоченными органами компании ОАО НК «ЮКОС», то есть менеджментом, советом директоров или общим собранием акционеров компании. <…> Речь шла о предоставлении возвратного кредита на рыночных условиях под обеспечение имуществом или ценными бумагами. Конечно, ни о каких подарках речь не шла, тем более что большая часть акций «ЮКОСа» принадлежала группе «Менатеп Лимитед», на тот момент около 90 процентов. То есть подарок (если бы это был подарок) должен был быть сделан в основном из карманов владельцев этого предприятия, к которым, к слову, относился и я. Предоставление кредита ОАО НК «ЮКОС» под залог векселей банка «Мост» никто не скрывал, да и невозможно скрыть такую операцию в компании, которая подготавливает отчетность по международным стандартам. <…> Хочу еще раз заявить: я лично никогда не распоряжался средствами не уполномочивших меня компаний. <…>
В отношении обвинений меня в уклонении от уплаты налогов с доходов физического лица, а также в подделке официальных документов считаю необходимым заявить следующее. Я не похищал средств от продажи апатитового концентрата и реализации нефтепродукции. <…> Я не имел целью уклонение от налогов с доходов физического лица, подавая 24 ноября 1997-го и 1 марта 1998-го заявления на получение патента в налоговую инспекцию, а хотел реализовать свое законное право на получение патента по переводу на упрощенную систему налогообложения. Я не вносил туда заведомо ложных данных о своем намерении оказывать консультационные и управленческие услуги: заведомая ложность моих личных намерений является очередной недоказуемой выдумкой Генпрокуратуры. Да, я оказывал консультационные и управленческие услуги на протяжении ряда лет, в том числе с 1994-го по 1999-й как с оплатой, так и на безвозмездной основе, а в 2000 году уже сам работал с ценными бумагами как физическое лицо, в 2001 году получал дивиденды, что всегда декларировал. <…> Целью указанных договоров было облегчить задачи по оформлению и оплате указанных многочисленных соглашений на оказание соответствующих услуг, а не уклониться от уплаты налогов, на что данный договор права не давал. <…> Неправда, что указанные суммы я получал в качестве вознаграждения за выполнение трудовых обязанностей в ЗАО «Роспром» и ООО «ЮКОС-Москва». Наоборот, я убежден, что эти компании в 1998 и 1999 годах не оплачивали мою работу за пределами номинальных сумм. <…> Я хорошо представлял себе состояние дел с зарплатой персонала сразу после кризиса, поэтому я не мог позволить себе получать зарплату, многократно превышавшую зарплату сотрудников, о чем, несомненно, всем стало бы известно. После такого шага мне было бы трудно работать в компании.

Завершая дачу показаний, хочу сказать еще раз: меня обвиняют в преступлениях, которых не было. Они были выдуманы следователями или художественно переработаны из материалов обычных публичных гражданских споров. В качестве доказательств обвинение приводит сведения частично достоверные, частично недостоверные об обычной деятельности — общественно полезной, коммерческой и производственной, причем деятельности предприятий, к которым я не имел отношения просто потому, что они еще не принадлежали мне и не управлялись мною, или уже не принадлежали и не управлялись, или никогда не принадлежали и не управлялись мною. Или потому, что эта производственная деятельность или решения по своим масштабам были существенно меньше тех, для которых требовалось мое активное участие. На протяжении предварительного следствия я просил: покажите мне сведения о моих, по вашему мнению, противоправных действиях, которые я должен буду объяснить. <…> Я этого не добился. С государственным обвинителем и вообще со стороной обвинения мне обсуждать нечего. Его задача (прокурора Дмитрия Шохина. — И.К.) мне понятна, и, на мой взгляд, эта задача противоправна. Его обязали отстоять в суде чужие незаконные действия и гипотезы."

Полный вариант речи — на сайте www.khodorkovsky.ru

Новая газета
http://flb.ru/info/33747.html
Подготовил Игорь КОВАЛЕВСКИЙ
01.03.2005