Религия как способ провокации

Кто сыграл против президента?

- Ты на каком автомобиле ездишь?
- О! О! О! О!..
- Понял. "Ауди".
(Анекдот про администрацию президента)

Одно из исторических названий нашей страны - Святая Русь. Это не самокомплимент общегосударственной безгрешности (чем-чем, но уж этой гордыней народ никогда не болел), а обозначение той роли, которую играют вера, православие и религия в системе российских ценностей. Церковь в России - это больше, чем просто церковь, и неслучайно именно у нас в стране так пышно расцвела религиозная философская мысль.
Воинственная агрессивность большевиков по отношению к церкви объяснялась не чьим-либо персональным атеизмом-экстремизмом: ожесточенное вытаптывание веры и православной этики было необходимым условием удержания большевиками власти в стране.
Сегодня вроде бы и времена иные, однако сказать, что новое, уже неатеистическое государство и церковь пребывают в состоянии взаимной гармонии, нельзя. Более того, выяснилось, что есть группа высокопоставленных товарищей, желающих формирующуюся гармонию разрушить, ожесточенно вбивая клин между властью и церковью. Казалось бы, зачем это сегодня? Для создания очередного очага напряженности по принципу "Чем хуже, тем лучше"? Разумеется, нет. Плетется тонкая и весьма рискованная для ее ини-циаторов политическая интрига. Здесь, наверное, стоит отметить сенсационную подробность происходящего: идет не ставшая уже традиционной борьба за близость "к телу" президента - идет борьба за его душу, а это более чем серьезно. Затевать подобные те-лодвижения "на высшем уровне", игры, где все происходящее - на грани фола, могут лишь те, кто го-тов поставить на карту слишком многое, если не все...
Обычному прихожанину невдомек, какие усилия могут прилагаться сегодня для расшатывания отношений между государством (в лице президента России) и Русской православной церковью (РПЦ). Люди, которые всерьез решили отделить Путина от церкви, старались до поры до времени осо-бенно не афишировать себя. Однако наступил момент, когда пришлось пойти ва-банк и принести ритуальную жертву. На заклание был отдан Максим Мейер - до недавнего времени заместитель начальника управления по внутренней политике администрации президента. Считается, что он погорел на недавней истории с информацией об отставке главы "Газпрома" Алексея Миллера (по официальной версии, за вброс этой информации в СМИ Мейер и был уволен). Но на самом деле он лишился своей должности за другое.
Этим "черным" делом стало интервью Мейера Кестонской службе новостей (действует при Кестонском институте, Кембридж, Великобритания, и является основным информационным агентством по религиозным ново-стям из стран бывшего соцлагеря), которое он дал, будучи уполномоченным чиновником по взаимодействию администрации президента и РПЦ. Сказать, что он в этом интервью был неточен - значит ничего не сказать. В будущих учебниках по политическому пиару это интервью можно будет рассматривать в числе классических провокационных примеров.
Наверное, имеет смысл вкратце рассказать о том, какие "новости" и "государственные" мысли поведал Кестонской службе бывший сотрудник администрации президента. Не с целью (упаси Бог!) тиражировать эти от-кровения, а с тем, чтобы разобраться, кто за этим стоит. Итак.
Оказывается, вопреки распространенному на Западе мнению, как заявил Мейер, отноше-ния между путинским руковод-ством и РПЦ "в настоящий момент носят напряженный характер".
Как вам понравится такое вступление? Или вот эта обида (дословно): "Русская православная церковь настолько близка к госу-дарству, что она должна с нами советоваться, - ведь мы постоянно ее поддерживаем". Особенно трогательно выглядит то, как Мей-ер говорит от имени государства, словно он по меньшей мере не чиновник третьего десятка, а чуть ли не сам руководитель администрации президента РФ.
Дальше - больше. "Скажем, они (видимо, руководство РПЦ. - В.М.) потребуют возвращения всей собственности, принадлежавшей церкви до революции, а в ответ на наше несогласие скажут, что мы проводим антицерковную политику". Как говорится, без комментариев.
Равно как без комментариев можно оставить следующее смелое высказывание: "Наше руководство (опять-таки Александр Волошин или Владимир Путин? - В.М.) считает руководство РПЦ нечестным и не доверяет ему". Это высказывание, которое вполне можно отнести к "оговоркам по Фрейду", следует запомнить. Мы к нему еще вернемся.
Еще интересный намек: "Нам известно, что на самом деле происходит в церкви, но люди об этом не знают".
Помимо неслучайных политических глупостей, Максим Мейер свободно пускается в рассуждения о сути религии в России. В общем, легко ощущает себя рядом с Бердяевым, Соловьевым и Розановым. "Россия - обрядная страна, где нет глубокой веры", - говорит он. И добавляет: "Эта страна всегда была склонна к сектантству". И тут же объясняет, в чём, собственно, причина слабости веры: "Церковь только занимается интригами, денежными делами и отношениями с государством, меж тем как ее основа разрушается и тает".
Цитировать мутноватые высказывания Мейера можно долго. Чего стоит хотя бы следующее признание о "кадровом кризисе в РПЦ": "Администрация не видит сильного кандидата на место преемника нынешнего Патриарха". Как это понимать: Патриарх не подготовил себе преемника или, например, митрополит Кирилл (Гундяев) не готов стать им? Да как угодно. При этом "рупор администрации" заметил, что сильный, "динамичный человек с Кавказа, по-настоящему понимающий тамошнюю ситуацию, мог бы стать очень хорошим Патриархом". Вообще-то та часть Кавказа, где, по Мейеру, нужно "понимать ситуацию", - в том числе Дагестан и Чечня, а жители и священнослужители там - мусульмане. Так что как хочешь, так и думай.
Оценивая РПЦ в структуре российского общества, наш герой заявил, что церковь теперь представляет собой огромную социальную корпорацию вроде профсоюза, а государство не может дру-жить только с одной корпорацией".
Мейер легко жонглирует понятиями и принимает на администрацию президента бремя руководства РПЦ, словно церковь - дитя неразумное. Он даже жалуется: "Религиозная политика - это деньги, собственность, местные конфликты между светскими и религиозными организациями, религиозный экстремизм. Нельзя загружать всем этим администрацию, у нас есть и другие дела - промышленность, например".
Ну, и дальше в том же духе. Нет необходимости разбирать все интервью. Гораздо важнее попытаться понять: кому и зачем нужна была эта скорее всего провокация? Причем на высоком уровне.
Дальше можно не цитировать, остальное в том же духе. И все-таки для чего был отдан на заклание Мейер? Кто и зачем приказал ему озвучить всю эту белиберду?
Отметем сразу наивную мысль о том, что не первого десятка чиновник Максим Мейер взял на себя смелость выражать крамольные - и с точки зрения Русской православной церкви, и с точки, зрения Кремля - мысли. Можно было бы списать произошедшее на скудоумие или наивность - занесло, мол, частнопрактикующего социального философа, с кем не бывает. А может быть и так: честный чиновник желает передать Западу сокровенные мысли, к публикации на родине запрещенные? Но как-то не похож Мейер на Джордано Бруно - "за убеждения на костер". Да и странно бы было: сотрудники администрации должны отличаться исполнительностью и корректностью, осторожностью и на худой конец преданностью, но никак не вольнодумством.
Мейер в силу должности занимался вопросами взаимоотношений государства и церкви. То есть он выступал проводником и исполнителем идей и программ президента в отношении религии и религиозных структур в стране. А раз так, то Мейер, получается, подставил Путина, выставив его политику в неприглядном свете. И выходит, что метил он (и его закулисные режиссеры) не в РПЦ, а именно в президента. Такие вот расклады.
Очевидно, что скомандовать Мейеру "фас!" мог лишь очень неслучайный в Кремле человек. Тот, кто детально разработал всю эту лжегосударственную систему взглядов и оценок и точно предугадал последствия неслыханного демарша. Фамилию этого закулисного режиссера Мейер, безусловно, знает, однако не скажет и под пыткой.
Однако вернемся немного назад, к цитате, на которую был сделан акцент: "Наше руководство считает руководство РПЦ нечестным и не доверяет ему". Какое руководство имеется в виду? Или - кто конкретно?
Не надо быть ни семи, ни даже трех пядей во лбу, чтобы понять: Мейер имеет в виду руководство администрации президента. То есть свое непосредственное начальство. А именно - Александра Волошина, главу администрации. Понятно, что только он мог дать добро своему подчиненному на это странное, а по сути программное интервью. Только Волошин имел возможность приказать обнародовать эти мысли и как бы обеспечить приказу характер государ-ственной важности. Только мыслям из уст Волошина Мейер мог поверить, как чаяниям Самого.
Если, допустим, это действительно так, то тогда все логично, как ни верти. Но тогда неизбежно возникает другой вопрос: зачем Волошину подставлять президента и, по сути, вбивать клин между ним и РПЦ или Алексием II? Вариант ответа на этот вопрос может быть один. Возможно, Алек-сандр Стальевич начал терять вес в глазах президента, политический и административный его рейтинг в структурах власти понизился. В этой ситуации Волошину срочно потребовалась новая административная "гражданская война". При этом он показывал: видите, что могут наделать неопытные царедворцы: потом расхлебывай. Своего рода мягкий шантаж.
И еще одно соображение: Во-лошин явно ревнует к РПЦ, к тому, что президент ведет с церковью конструктивный диалог на паритетных началах, а не использует ее исключительно в социально-декоративных целях. Такая ситуация - при катастрофическом падении спроса на интриги - не может не раздражать прославленного политического интригана.
И так далее...
Получается, что администрация президента во главе с Волошиным играют самостоятельные игры. И не только за президента, но и против, и параллельно, и перпендикулярно ему. А это уже не просто парадокс - это противоречие интересам.
Интересам государства.

Собеседник
http://flb.ru/info/0.html
Виктор Михайлов
29.11.2001