Помереть не фраером

На днях в Тбилиси похоронили известного советского вора, профессора искусствоведения и писателя Джабу Иоселиани. Взаимоотношения покойного с президентом Грузии Эдуардом Шеварднадзе - это, по сути, история современной Грузии. За ее развитием на протяжении многих лет следил собкор "МН" Акакий МИКАДЗЕ
Он скончался в результате гипертонического криза в возрасте 77 лет. В Сионской церкви панихиду по усопшему отслужил сам католикос-патриарх всея Грузии Илия II.

Прах Джабы Иоселиани сегодня покоится в Дидутском пантеоне общественных деятелей рядом с Котэ Махарадзе и Тенгизом Абуладзе. Теперь он, как и многие другие, похороненные в этом пантеоне, принадлежит новейшей истории Грузии.

СПАСИБО ГАМСАХУРДИА

Мое знакомство с Джабой Иоселиани состоялось осенью 1990 года во многом благодаря Звиаду Гамсахурдиа. Гамсахурдиа был крайне недоволен позицией "Московских новостей", критиковавших его политику. Главный редактор "МН" Егор Яковлев, чтобы смягчить ситуацию вокруг собкора газеты, решил направить в командировку в Тбилиси опытного журналиста и своего друга Владимира Шевелева. Идея состояла в том, чтобы дать возможность самому Гамсахурдиа в интервью высказаться по событиям в Грузии. Интервью состоялось, но параллельно мы встретились и с другими политическими лидерами, находившимися к Гамсахурдиа в оппозиции, в том числе с ныне покойным Георгием Чантурия и лидером вооруженного формирования "Мхедриони" Джабой Иоселиани. Наши встречи с оппозицией привели Гамсахурдиа в ярость.

Вскоре после публикации интервью Гамсахурдиа решился на опрометчивый шаг: заключить Чантурия и Иоселиани в изолятор республиканского КГБ, где в бытность советским диссидентом сам мыл полы.

Весной 1991 года Гамсахурдиа решил учредить пост президента и баллотироваться. Но он не учел того, что баллотироваться на пост президента может и заключенный номер один Джаба Иоселиани.

Инициативная группа, в составе которой был и корреспондент "МН", выдвинула его кандидатом в президенты.

Однако, узнав об этом, Гамсахурдиа в спешном порядке вносит изменения в законопроект о выборах президента. В частности, заключенным отказывалось в праве участвовать в выборах. Несмотря на это, в поддержку Джабы Иоселиани было более ста тысяч подписей. Летом акции протеста оппозиции приобрели необратимый характер. Чаша терпения иссякла, когда Гамсахурдиа, по сути, принял ультиматум ГКЧП. Одним из требований было разоружение Национальной гвардии, которую возглавлял Тенгиз Китовани. Китовани отказался подчиниться этому приказу. Он поставил перед собой цель свергнуть Гамсахурдиа.

ПЕРЕВОРОТ

События начались 22 декабря 1991 года. Китовани обстрелял здание Дома правительства, где укрывались Гамсахурдиа и его сторонники. Не подготовленные к боевым условиям, гвардейцы Китовани быстро выдохлись, многие из них погибли. Потрясенный потерями Китовани даже готов был бежать из Грузии. Но бойцы "Мхедриони" пообещали ему помощь, если на свободу выпустят Джабу Иоселиани и Георгия Чантуриа. 27 декабря оба оказались на свободе, и в тот же день Иоселиани объявил мобилизацию своих сторонников. Ему достаточно было сказать несколько слов по республиканскому телевидению, и ситуация на следующий день резко изменилась не в пользу Гамсахурдиа.

В последние дни декабря 1991-го в Грузии сформировалось временное правительство во главе с Тенгизом Сигуа, а также военный совет в составе Джабы Иоселиани и Тенгиза Китовани. А Гамсахурдиа все еще скрывался в подвале Дома правительства. На предложение поджечь его убежище Иоселиани ответил отказом. Рано утром 6 января 1992 года Гамсахурдиа бежал из Грузии.

Я был свидетелем того, как в этот день толпа посетителей и просителей хлынула к Иоселиани. К концу дня у него собралась пара мешков, набитых советскими купюрами, - ему их несли как представителю верховной власти. Криминальный авторитет, четырежды судимый, просидевший в советских лагерях и зонах свыше двадцати пяти лет - он в этот день достиг пика своей карьеры, он был первым лицом в целой стране. Не видно только было, чтобы его это радовало.

Мы говорили с ним о том, что власть взяли, но как ее удержать? В этот день звиадисты провели митинг у станции метро "Дидуби". По митингующим стреляли, результат - несколько человек, тяжело раненных. Иоселиани публично заявил: "Приказ открыть огонь отдал я". Между нами произошел разговор на повышенных тонах. Я сказал: "Недавно из вора ты стал политзаключенным, но если так будешь себя вести, снова окажешься на скамье подсудимых. Выбирай, кем ты хочешь быть - вором или нормальным человеком". - "Эти ребята помогли свернуть Гамсахурдиа, и они о правах человека ничего не хотят знать. Я сегодня не мог не защитить их", - сказал он и дал слово, что подобное не повторится. А если он давал слово, то можно быть уверенным, что он его сдержит. Разговор вновь зашел о самом важном - как удержать власть. Может быть, военному совету сложить полномочия и передать власть гражданскому правительству, параллельно готовиться к выборам?

Иоселиани сказал, что это делать рано, мы к этому не готовы. Тогда и возникла мысль пригласить авторитетного политика, к примеру, Эдуарда Шеварднадзе.

- Давай поговорим с Шеварднадзе.

- Позвони ему и нащупай почву, - ответил он.

- Я позвоню, но говорить будешь ты.

Возражений не последовало.

Ни я, ни Иоселиани с ним до этого не были знакомы. Я позвонил, представился и сказал, что с ним хочет поговорить Джаба Иоселиани.

Беседа длилась около пяти минут. Шеварднадзе расспрашивал о ситуации в Грузии. Потом Иоселиани перешел к делу: "Господин Эдуард, зачем выпускать на поле Нодия, когда у меня в команде Пеле?" Так образно он пригласил Шеварднадзе вернуться в Грузию.

На следующий день Шеварднадзе продиктовал свое обращение к грузинскому народу, где свершившийся переворот назвал народной революцией. Такой поворот событий вызвал негодование Сигуа и Китовани. Они на дух не переносили Шеварднадзе и серьезно опасались его возвращения. Когда процесс возвращения Шеварднадзе приобрел необратимый характер, они стали думать о физическом устранении Иоселиани в надежде, что это предотвратит возвращение Шеварднадзе. Когда этот замысел был раскрыт, Иоселиани прореагировал в свойственной ему манере: "Были фраерами и помрут фраерами". Шеварднадзе он сказал по телефону: "Решайтесь, или сейчас - или никогда".

Утром 7 марта 1992 года из тбилисского аэропорта вылетел ТУ-154 во Внуково с мнимыми пассажирами (сотрудниками республиканской прокуратуры), которым было поручено выкупить все билеты на этот рейс. В этот же день самолет доставил в Тбилиси Шеварднадзе и его супругу.

НЕ ВОРОНА

В тбилисском аэропорту Шеварднадзе у трапа встречали Джаба Иоселиани и восторженная толпа тбилисцев. Вскоре Шеварднадзе возглавил госсовет, а его заместителем стал сам Иоселиани. Сигуа оставил за собой кресло премьер-министра, Китовани продолжал занимать пост вице-премьера и министра обороны.

Власть Шеварднадзе в Грузии в то время опиралась только на авторитет Джабы Иоселиани.

Но так долго продолжаться не могло. Выборы в парламент были назначены. Сигуа и Китовани предчувствовали конец своей политической карьеры и искали выход. 14 сентября гвардейцы Китовани вошли на территорию Абхазии. Лидер Абхазии Ардзинба призвал народ к войне.

Проигрыш в грузино-абхазской войне был началом конца отношений между Шеварднадзе и Иоселиани. Шеварднадзе больше не нуждался в поддержке последнего. Он стал легитимно избранным главой государства. На его стороне были силовые структуры. А напоминание о том, что его вернул в Тбилиси бывший вор, явно раздражало. В свою очередь, и Иоселиани публично высказывался за ограничения полномочий Шеварднадзе. Страна готовилась к новым выборам. Была принята новая конституция независимой Грузии. И в этот момент укрепления власти Шеварднадзе боялись многие. 29 августа 1995 года, когда Шеварднадзе выезжал на презентацию новой конституции, рядом с его машиной взорвалась бомба. Он спасся чудом.

В организации теракта обвинили соратников Джабы Иоселиани из "Мхедриони", а также министра МГБ, ставленника Павла Грачева, Игоря Георгадзе, который сумел к тому времени бежать в Москву. Подозрение пало и на Иоселиани. К четвертой судимости добавили пятую и дали двенадцать лет. Оттуда, из тюрьмы, он иронически скажет после приговора: "Наверное, Шеварднадзе думает, что я ворона и смогу прожить двести лет". Вскоре он, как и все остальные заговорщики, был амнистирован, но здоровье уже было подорвано.

ПРОЩАНИЕ

С ним в эти дни прощались многие. Младший сын Гамсахурдиа Георгий отвечал за порядок в организации похорон. Он теперь начальник криминальной полиции одного из центральных районов Тбилиси. Прощались мхедрионовцы - те, кто выжил. Прощались бывшие и нынешние министры. Пришли и бывшие враги - звиадисты. На похоронах был и Шеварднадзе со своей свитой. За несколько дней до этого он публично объявил, что расходы на похороны возьмет на себя государство. Слово сдержал.


* * *
Я никогда не стал бы писать всего этого, пока был жив этот неординарный и нетрусливый человек. Во-первых, нас связывала дружба. Во-вторых, он до последних дней оставался действующим лицом в грузинской политике. Теперь все не так.

Московские новости
http://flb.ru/info/15869.html

12.03.2003