«Черная книга» самых горьких утрат Москвы 1991 — 2003 годов
С такой ненавистью к Москве относились только во времена «великой реконструкции» Кагановича. Юрий-«Новодел» продолжает сталинские традиции разрушения белокаменной столицы.
Публика стала обращать внимание на гибель московского исторического и архитектурного наследия в современной Москве лишь в 2002-2003 годах, когда слова «памятник архитектуры» замелькали в скандальных материалах прессы. Сначала федеральный центр и московская мэрия начали делить недвижимые памятники архитектуры. Затем защитники памятников безуспешно пытались отстоять «Военторг» и гостиницу «Москва». Но бить в колокола следовало гораздо раньше — с начала 1990-х годов. Реконструкция столицы, затеянная городскими властями, постепенно набирала размах и, по мнению ряда специалистов, уже сопоставима по масштабу с «великой реконструкцией» 1930-х годов, реконструкцией Сталина — Кагановича. Сопоставима, увы, и по количеству архитектурных утрат. Погибший в 2003 году «Военторг» — лишь вершина айсберга, который достаточно равнодушное к гибели культурного наследия общество уже не может не замечать. А в списках утраченного за последние двенадцать лет — средневековые палаты XVII века, здания, связанные с именами великих русских архитекторов и деятелей отечественной культуры. Что происходит? И кому, наконец, выгодно происходящее?
Москва, пожалуй, наиболее пострадавший в ХХ столетии от архитектурного вандализма старинный русский город (не считая, конечно, полностью исчезнувших). В ней, согласно подсчетам краеведов, после 1917 года снесено 368 храмов. В 1940 году специальная комиссия Академии Архитектуры СССР подвела итоги предвоенной реконструкции города: с 1917 по 1940 год «уничтожено 50 процентов архитектурно-исторических памятников национальной архитектуры». По самым скромным подсчетам, в советское время «в Москве разрушено около 700 памятников архитектуры и около 3 тысяч зданий исторической застройки». Согласно официальным данным, преданным гласности на Всесоюзном совещании по охране памятников в 1988 году, в 1950-1980-е годы в Москве было снесено 2200 исторически ценных зданий, в том числе с 1976 года — 805. В 1976-1990 годах, согласно официальным документам, Комиссия по вопросам сохранения зданий в исторических районах Москвы рассматривала вопрос о сносе 2575 зданий, разрешила снос 1360 — эти цифры свидетельствуют о размахе реконструкции последних десятилетий.
Казалось бы, эти ужасные цифры должны заставлять власти относиться к тем остаткам старины, что уцелели в Москве, с максимальной бережностью, и решение о сносе того или иного старинного здания в историческом центре должно быть случаем из ряда вон выходящим, следствием какого-то невероятно брутального для старины стечения обстоятельств. По такому принципу, собственно, и живут ныне все старинные города в цивилизованных странах.
Увы, посткоммунистическое городское правительство оказалось достойным последователем своих предшественников. Цифры — упрямая вещь. Вышеупомянутая московская «несносная» комиссия в 1991-1999 годах рассматривает «дела» 1616 зданий — и 1300 из них разрешает снести. Конечно, исторически ценным можно назвать далеко не все, что сносится. Однако число утраченных в 1990-е годы исторических зданий и объектов (среди которых было более 25 официально состоящих под госохраной памятников истории и культуры) значительно. По подсчетам краеведов и специалистов Всероссийского общества охраны памятников, опубликованным в 1999 году, их уничтожено — 55, искажено — 11.
Доктор искусствоведения, директор Российского Института искусствознания А. И. Комеч не раз говорил в печати: главное условие сохранности культурного наследия — желание его сохранить. Если памятник погиб, значит, этого желания не было, значит, сохранность объекта наследия не была категорическим императивом для властей, архитекторов и реформаторов. Уничтожение памятника культуры при решении транспортных, жилищных, хозяйственных, социальных, идеологических и иных задач есть не что иное как следствие нежелания искать компромисс между нуждами современности и ценностями культурной и духовной истории народа, которая, конечно же, является не менее важным элементом той самой современности, ради коей приносится в жертву.
Но, возможно, дело не только в этом. Как писал еще в 1930-е годы председатель Общества изучения русской усадьбы Алексей Греч, «страсть к разрушениям на известной ступени развития есть, в сущности, не что иное, как творчество со знаком минус… Как и во всяком творчестве, в нем наблюдается желание проявить себя, причем с наибольшим эффектом и по линии наименьшего сопротивления. Характерно, что такое творчество не продиктовано соображениями материального характера. Разрушение ради разрушения соответствует идее „искусства для искусства“… „Отрицательное“ творчество» обросло хищничеством, величайшим обогащением и стремлением рассчитаться с «проклятым прошлым». Греч подметил крайне важную связь разрушения и творчества. «Отрицательное» творчество со временем оказалось оттеснено на задний план «созидательным», но суть осталась та же: ценности, связанные с прошлым, легко приносились в жертву творчеству нового.
Нынешние городские власти — не первые и не последние, смысл чьей деятельности погибший в сталинских лагерях искусствовед уловил столь прозорливо.
Лужковская мэрия была, пожалуй, первым в истории городским правительством, которое заявило заботу об истории и возрождении традиционного стиля московской архитектуры как один из главных приоритетов своей деятельности. Более того, оно решительно открестилось на словах от предшественников, при которых Москва понесла гигантские утраты наследия. «Сегодня мы так поносим тех варваров, которые рушили в советские годы исторический центр — что пользоваться их методами нам, мягко сказать, не к лицу». Это слова мэра Москвы Юрия Лужкова. Слова, казалось, начали подкрепляться делами, когда, словно делая сказку былью, московское правительство начало восстановление снесенных при Сталине Казанского собора, Воскресенских ворот, храма Христа Спасителя.
Однако скоро стало понятно, что сказка осталась сказкой. Строительство «новоделов» на месте утраченных памятников культуры, как выяснилось, нимало не мешает уничтожению подлинных памятников и исторической застройки в ходе масштабной реконструкции центра Москвы, развернувшейся в 1990-е годы. Среди утраченного в последние десятилетие — постройки Баженова, Казакова и Шехтеля, дома, связанные с именами Пушкина, А. Островского, Сухово-Кобылина. Исчезают простоявшие долгие годы брошенными такие памятники деревянного московского зодчества, как дом Алябьева на Новинском бульваре, дача московских митрополитов в Черкизове. Вот несколько типичных историй, наглядно иллюстрирующих судьбу памятников архитектуры в посткоммунистической Москве.
Хладнокровное соучастие
Дом по Кадашевской набережной, 12 — памятник архитектуры XVIII века — был снесен в ходе реконструкции Замоскворечья в 1994 году по постановлению правительства Москвы, подписанному Ю. Лужковым. Московское городское отделение Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры обратилось в Генпрокуратуру РФ, та поручила разобраться Прокуратуре г. Москвы. Прокурор Москвы Геннадий Пономарев по результатам расследования направил Ю. Лужкову специальное «Представление», в котором доводил до сведения мэра, что виновные в уничтожении состоящих под государственной охраной памятников истории и культуры подлежат ответственности согласно ст. 230 тогдашнего УК России («наказывается лишением свободы до 2 лет или исправительными работами на тот же срок»). Прокуратура, однако, не собиралась наказывать мэра, а лишь просила его «устранить допущенные нарушения». Впоследствии были снесены и дома 16 и 18 по Кадашевской набережной — вновь выявленные памятники архитектуры, образцы застройки «парадного фасада» Замоскворечья XVIII столетия. Никто, конечно же, не понес никакого наказания, естественно, и «устранять нарушения» никто не стал. Да и как их устранить? Утраты культурного наследия безвозвратны.
Вот другая история. Палаты XVII века на Чистопрудном бульваре, 11, где в прошлом веке была мастерская знаменитого скульптора Витали, имевшие с 1988 года статус «вновь выявленного» памятника истории и культуры, были в 1996-1997 годах надстроены тремя этажами (!) и превращены в элитный жилой дом, причем с согласия властей и Управления госконтроля охраны памятников.
Вот третья история. Деревянный дом XIX века на Новинском бульваре, 7 — памятник классицизма, связанный с именем композитора Алябьева, несколько лет стоял бесхозным, с распахнутыми настежь дверями, служил пристанищем бомжам. Неудивительно, что при хладнокровном неучастии городских властей в судьбе ценного памятника весной 1997 года в доме случился пожар, и он сгорел.
Московские муляжи
Не менее разрушительной по отношению к московским памятникам 1990-х годов оказалась т.н. «реконструкция». В ходе приспособления исторических зданий для нужд частных владельцев и арендаторов старинные дома и палаты с легкостью заменяются муляжами, т.е. попросту сносятся и отстраиваются заново. Эта печальная участь постигла дома на Арбате, 24 и в 1-м Голутвинском переулке, 4, на Большой Полянке, 23 и др. Подлинность — краеугольный камень любых понятий о «наследии» и «памятниках» как таковых — абсолютно не ценится в нынешней Москве. Обилие новых построек в «московском» стиле, с островерхими шатрами и башенками (в свою очередь, искажающих исторические панорамы центра Москвы), видимо, кажется властям достаточным, чтобы говорить о возрождении исторического облика города и «не замечать» исчезновения десятков исторически ценных — и подлинных! — зданий. Да и стоит ли удивляться их исчезновению, если «освобождающиеся» дорогие земельные участки в центре можно использовать под выгодное офисное и жилое строительство. «Мэрия будет менять облик столицы, — обещает Ю. Лужков, — делать его более привлекательным. И не только по эстетическим соображениям. Нужно и о доходах думать». И все уже придумано — более чем ловко. Правительство Москвы разрешает своими постановлениями снести тот или иной старинный дом, а полезные площади, как правило, теми же постановлениями заранее делились между городом и частным инвестором. Выгода обоюдна, и исторические здания исчезают десятками. Одно из разрабатываемых ныне решений городских властей, согласно сообщениям печати, предполагает в ближайшие годы снос еще почти 600 домов в центре города. Специалисты в этой связи говорят уже о полном перерождении городской среды.
Неудивительно — в последние годы испорчены последние остававшиеся нетронутыми исторические панорамы Москвы. Надстройка над рестораном исказила вид вдоль Малого Ивановского переулка. Новостройка вторглась в сохранявшийся неизменным последние сто лет вид с Рождественского бульвара в сторону Трубной площади. У самого Кремля, на Балчуге, громоздятся банковские и гостиничные здания. Сплошные пустыри и бетонные громады видны в Замоскворечье и в остоженских переулках — бывших московских «заповедных зонах», официально утвержденных еще в брежневские годы.
Архитекторы, исполняющие новый эстетический и политический заказ новых властей, создают как бы «образцовый исторический город», со сверкающими витринами, чистыми тротуарами и красивыми фасадами «под старину». Подлинная старина в очередной раз становится досадным препятствием на пути реализации амбициозных и доходных замыслов.
«Причины исчезновения старины оказываются чрезвычайно живучими, — рассуждает доктор искусствоведения А. И. Комеч. — Ненависть к Москве, непонимание ее ценностей, несоблюдение правовых процедур в 20-30-е и 90-е годы похожи, как две капли воды. С такой ненавистью, как говорят наши архитекторы о „домиках“, я встречался только в журналах 1930-х годов… Ненависть, потому что требования сохранять наследие мешают „творчеству“. Какие-то „охранщики“ требуют сохранения этих „уродов“, построек, которые покосились-покривились, когда здесь надо все снести и поставить нечто новое… Архитекторы старшего поколения и власти в этом плане едины. В мозгах живы проекты реконструкции 1935 года… Видимость гораздо важнее сути. Это связано с непониманием ценности подлинников. Трудно представить себе, чтобы человек, у которого есть этюд Рубенса, пожелал его стереть и нарисовать более яркими красками. Но по отношению к зданиям, пейзажам города — это происходит на каждом шагу… Подлинник не ценится, подлинник легко переделывается. Восстановили, не повторив ни в чем, храм Христа Спасителя — ни в технике, ни в декорации фасада, ни в материале, но это обществу преподносится как образец реставрации. И общество привыкает к тому, что созданное заново — подлинник. Созданное заново при реставрации допустимо, но это всегда трагедия. А публике говорится, что это победа. Такие победы развращают, учат эстетической неразборчивости, вседозволенности, презрению правовых процедур.»
В объяснениях по поводу гибели культурного наследия, которые иногда дает городское правительство общественности, сквозит обозначенное нами выше отсутствие «категорического императива» к сохранению памятников, стремление оправдать их уничтожение «объективными» причинами. Видный функционер столичного правительства В. И. Ресин, например, в официальном письме утверждал, что «примеры невнимательного отношения к памятникам архитектуры и градостроительства являются следствием прежде всего недееспособности существующего законодательства в части охраны памятников культуры». Не люди, стало быть, виноваты, которым закон не писан, а сами законы…
Мартиролог безвозвратных потерь древнего города:
ДОМ ПИКАРТА
Софийская набережная, 6
В ночь на 13 ноября 2000 года произошло «самообрушение» памятника архитектуры. На руинах здания «обнаружились отчетливые следы бульдозерных гусениц».
Дом в глубине участка № 6 по Софийской набережной считался выстроенным в XVIII столетии, однако внимательный глаз подмечал показывавшиеся то там, то здесь из-под обваливающейся штукатурки (в 1990-е годы дом был уже заброшен) кладку из большемерного кирпича, пяты исчезнувших сводов, остатки наличников «нарышкинского» стиля. Когда реставраторы обнаружили сохранившееся в толще поздних стен парадное крыльцо XVII столетия, сомнений более не оставалось — на Софийской набережной стоял один из роскошных московских дворцов раннепетровского времени, уникальный по сохранности подлинных конструкций и декоративных деталей. Известно, что гостивший в Москве в 1707 году английский художник Петр Пикарт рисовал свою хрестоматийную панораму Кремля из Замоскворечья, глядя на Кремль из окон анфилады второго этажа дома на Софийской набережной. Впоследствии здание обросло поздними пристройками, декор его фасадов и лепнина в интерьерах относились к XIX столетию.
В конце 1990-х годов здание было предложено к постановке на государственную охрану, т.е. имело статус «выявленного», также охраняемого законом, памятника. Однако территория владений №№ 6-12 по Софийской набережной была отведена городскими властями для строительства огромного гостинично-развлекательного комплекса, чем должны были заняться компании «Брукмил Лтд» и «Кремлинсайт». По сообщениям печати, палаты были определены к сносу распоряжением мэра Москвы, подписанным 8 ноября 2000 г. В ходе расчистки площадей под новое строительство сначала снесены были несколько зданий XIX века, в том числе и поздние пристройки к палатам Пикарта. После этого, по официальной версии, в ночь на 13 ноября 2000 года произошло самообрушение памятника архитектуры. Никаких противоаварийных мер строители не приняли, более того, на руинах здания, по сообщениям печати, «обнаружились отчетливые следы бульдозерных гусениц». Реставраторам не дали обследовать даже руины — через несколько дней они были разровнены бульдозером. В строительном завале сохранились лишь незначительные фрагменты стен первого этажа палат.
Уникальный дом XVII века погиб ночью, необследованным и даже не зафиксированным специалистами — в лучших традициях вандализма сталинских и брежневских времен.
«РЕКТОРСКИЙ ДОМ»
Моховая улица, 11, стр. 6, во дворе
Памятник архитектуры снесен летом 2000 года, на его месте строится «новодел».
Старинный особняк, известный в литературе как «Ректорский дом», стоявший во дворе старого здания Московского Университета на Моховой, был бесценным и редким в Москве образцом барокко середины XVIII столетия. Дом, утративший в результате перестроек барочный декор фасадов, некогда являлся главным зданием городской усадьбы князей Волконских. Он был построен в 1740-е годы, от которых в Москве почти не сохранилось памятников гражданской архитектуры, в отличие от более поздних, да и более ранних, строительных периодов. Впоследствии дом отошел к Московскому Университету, был перестроен, в нем долгое время размещалась служебная квартира университетского ректора, отчего он и получил свое «популярное» название.
В XIX столетии в бывшем доме Волконских жили известные литераторы Николай Надеждин и Виссарион Белинский, здесь располагалась редакция журнала «Телескоп», где было опубликовано знаменитое первое из «Философических писем» Чаадаева. Позднее в доме работали известные ученые-физики Александр Столетов, который открыл здесь давление света, и Петр Лебедев. Таким образом «Ректорский дом» прибавил к своей архитектурной ценности мемориальное значение для истории русской науки и культуры. Судьба старинного дома в ХХ веке была печальной. Балансодержатель — Геологоразведочный институт — привел здание к концу 1990-х годов в аварийное состояние. Несмотря на существование проекта реставрации уникального памятника архитектуры, инвестор — фирма «Дорения» — и проектировщик — проектное бюро «Попов и партнеры» — неоднократно предлагали снести Ректорский дом «с воссозданием». В конце концов, как и в десятках других подобных историй в Москве 1990-х, это и произошло. «Ректорский дом» снесен летом 2000 года, на его месте строится «новодел».
ДОМ РИМСКОГО-КОРСАКОВА
Большой Гнездниковский переулок, 5
Технология «продавливания» сноса палат весьма поучительна и типична.
Служебные корпуса городской усадьбы И. Н. Римского-Корсакова XVIII — начала XIX в., парадными фасадами выходящей на Тверской бульвар (№ 26), образовывали систему из нескольких замкнутых дворов в глубине владения. Весной и летом 2002 года часть корпусов снесена. В средней части снесенного строения был заключен первоначальный усадебный дом первой половины XVIII века, стоявший торцом к бульвару на всю ширину квартала; в этом доме, вероятно, навещал хозяина А. С. Пушкин; зондажами на торцовой стене в переулке вскрыты были барочные «ушастые» наличники. Основу левого крыла усадебного дома по Тверскому бульвару также составляли палаты XVIII столетия.
Технология «продавливания» сноса палат весьма поучительна и типична для Москвы рубежа веков. Согласно сообщениям печати, за счет усадебной территории захотел расшириться находящийся по соседству элитный ресторан «Пушкин». Правительство Москвы в 2001 году передало усадебные здания ООО «Кросс Лайн» для «создания культурного центра русской старины», причем инвестору предписывалось осуществить реконструкцию и восстановление памятника архитектуры «согласно планово-реставрационному заданию Главного управления охраны памятников города Москвы».
Затем заказчик, желавший устроить на осваиваемой территории подземные этажи и перекрыть дворы, стал настаивать на сносе дворовых корпусов усадьбы. Эти корпуса были составной частью усадьбы, имевшей статус памятника архитектуры республиканского (ныне федерального) значения еще с 1960 г. Инвестор обратился в Министерство культуры РФ с просьбой вывести три корпуса из охранных списков. По закону для этого необходимо решение федерального правительства, однако его «заменило» в мае 2002 г. письмо замминистра культуры Н. Л. Дементьевой, которая известила инвестора, что усадебные строения №№ 4, 5 и 6 не входят в состав памятника архитектуры. Московское управление охраны памятников и городская комиссия по сносу тут же дали санкцию на разборку «аварийных строений», и ценные здания XVIII века были снесены экскаватором. В 2003 году снос продолжился, и от дома фактически осталась только фасадная стена по Тверскому бульвару.
АНСАМБЛЬ КАДАШЕВСКОЙ НАБЕРЕЖНОЙ
Парадный фасад Замоскворечья — фактически уничтожен.
Кадашевская набережная — обращенный к Кремлю парадный фасад Замоскворечья — фактически перестала существовать как единое архитектурное целое в результате многочисленных утрат последних лет. Специалисты отмечают, что застройка набережной, сформировавшаяся на основе «Прожектированного плана» 1775 года, была уникальной для Москвы: череда однотипных домов с центральными проездами и лавками в первом этаже, с более импозантными угловыми зданиями, отмечавшими выход переулков Кадашевской слободы к Водоотводному каналу, придавала градостроительную цельность заповедному району старого города.
Ныне все это в прошлом. В 1990 году погиб дом № 32, относившийся к XVIII веку. В 1994 году по распоряжению Правительства Москвы сносятся палаты XVIII века на участке 12/2 — вновь выявленный памятник архитектуры. Общественность обратилась в Прокуратуру России, и в результате тогдашний прокурор Москвы Геннадий Пономарев даже направил в адрес мэра Ю. М. Лужкова «Представление», в котором напоминал о законе об охране памятников, запрещающем их снос, и просил мэра устранить нарушения… Мэрия отреагировала быстро — в том же 1994 году по распоряжению Ю. Лужкова «с целью завершения формирования ансамбля зданий Государственной Третьяковской галереи и прилегающих территорий» сносятся палаты XVIII века со сводами — дома №№ 16 и 18, стоявшие на углах набережной и Лаврушинского переулка. Вновь выявленные памятники архитектуры, формально охраняемые законом, были уничтожены, на их месте выстроены офисные корпуса.
ДОМ ТРУБЕЦКИХ
Улица Усачева, 1
Осенний пожар 2001 года (не исключается версия о поджоге) серьезно повредил интерьерам здания.
Главный дом усадьбы князей Трубецких на краю Девичьего поля датировался второй половиной XVIII века. По мнению специалистов, это был самый древний деревянный дом в Москве, а его планировка была примечательна своим сходством с планами загородных деревянных дворцов XVIII столетия в Перове и Тайнинском. Вытянутый вдоль красной линии улицы одноэтажный объем на кирпичном цоколе, с ризалитом в центре фасада, некогда был увенчан прямоугольным бельведером. На заднем фасаде имелась открытая терраса, впоследствии застроенная. Старинный дом имел и мемориальное значение: его посещал 16 сентября 1826 года А. С. Пушкин, возвращаясь с историком Погодиным и семейством Трубецких с праздничного гулянья на Девичьем поле.
В 1856 году новый владелец провизор Р. К. Генцельт переделал фасады (декор этого времени сохранялся до 2002 года), пристроил новые сени к торцам здания. Ко второй половине XIX века относились резной дубовый тамбур на западном торце дома и металлический зонтик над входом на крыльце террасы. Гораздо большую ценность представляли собою сохранявшиеся в доме парадные интерьеры того же времени: резные стенные и потолочные панели, наборные паркеты, лепные плафоны, изразцовые печи, двери из моренного дерева. В доме обнаружены также были живописные обои первой половины позапрошлого столетия.
Балансодержателем памятника истории и архитектуры было Главное управление охраны памятников Москвы. Рубеж XX-XXI веков дом Трубецких встречал в состоянии, близком к аварийному: обваливалась штукатурка, цоколь дал трещины, стены сруба местами покосились. Осенний пожар 2001 года (не исключается версия о поджоге) серьезно повредил интерьерам здания. В начале осени 2002 года на месте дома Трубецких уже поднимался бетонный каркас «новодела». Вывеска на заборе стройки гласила: «Реконструкция территории предприятия ООО «Орион-Русса». Эксперты «Спецпроектреставрации» признали конструкции сруба «подлежащими замене» ввиду пораженности гнилью и «близкого к аварийному» состояния. Весной 2002 года ГУОП — без проведения общего научно-методического совета управления — согласовал проектные предложения архитектурного бюро «Ракурс», предусматривавшие «воссоздание» дома Трубецких из бетона. Летом 2002 года произошел фактический снос памятника истории и архитектуры, на официальном языке называемый реставрацией с заменой конструкций. Осталось только привесить мемориальную доску с пушкинским профилем.
ПАЛАТЫ В МЕЩАНСКОЙ СЛОБОДЕ
Проспект Мира, 3, во дворе
В ноябре 2001 года ветхие палаты Мещанской слободы были разрушены.. От подлинного памятника архитектуры сохранился цокольный этаж
Трехэтажные палаты XVII-XVIII веков — большая редкость для современной Москвы, не говоря уже о провинции. Заслоненные от улицы поздним домом № 3 по проспекту Мира, они стояли в глубине двора — некогда двора обширной городской усадьбы, принадлежавшей в XVI I столетии купцам Евреиновым, а в начале XIX века — тайному советнику Н. С. Лаптеву. Впоследствии дом принадлежал известным купцам Фирсановым, наследник которых, председатель Лиги защиты прав собственников А. Н. Фирсанов, в 1990-е годы безуспешно пытался в судебном порядке восстановить родовые права на домовладение. В позапрошлом столетии палаты приобрели классический декор, и лишь в конце века ХХ-го, по мере обветшания старинного дома, из-под обваливающейся штукатурки стали показываться следы XVII века — междуэтажные поребрики, остатки срубленных наличников и заложенных арок. Еще в 1989 году палаты в Мещанской слободе были официально признаны подлежащим государственной охране вновь выявленным памятником архитектуры.
В 1990-е годы здание, меняя арендаторов и владельцев, неуклонно ветшало и частично обрушалось. В 1997 году началась не доведенная до конца реконструкция, в результате которой дом лишился кровли и перекрытий. В 2001 году, когда палаты числились в собственности ООО «Мовенпик XXI», Главное управление охраны памятников Москвы поставило штамп «Согласовано» на «предпроектные предложения», которые предусматривали сохранение цокольного этажа и разборку «надземной части», с последующим «новодельным» воссозданием ее фрагментов. В ноябре 2001 года ветхие палаты Мещанской слободы были разрушены с помощью строительной техники. От подлинного памятника архитектуры сохраняется цокольный этаж, на котором должен быть выстроен офисный комплекс — с кафе, подземной автостоянкой и «новодельным» фрагментом палат с декором в стиле XVII столетия.
ДОМ САМГИНЫХ
Пятницкая улица, 46
Дом снесен под видом реконструкции в 1997 году.
Небольшой двухэтажный дом с мезонином, официально состоявший на госохране как памятник архитектуры конца XVIII века, служил украшением старинной улицы заповедного Замоскворечья. Некогда главный дом городской купеческой усадьбы, он с 1817 года до конца XIX столетия принадлежал купеческому роду Самгиных. Центр здания был выделен ризалитом с пилястровым портиком коринфского ордера и арочным окном мезонина. В 1853-55 гг. к заднему фасаду дома делаются пристройки, а парадный фасад получил сохранявшуюся до наших дней обработку в духе барокко.
Дом Самгиных снесен под видом реконструкции в 1997 году.
ДОМ АЛЯБЬЕВА
Новинский бульвар, 7, во дворе
Дом с мезонином сгорел в результате поджога в ночь с 28 на 29 апреля 1997 года.
Деревянный особняк с мезонином во дворе современного дома на углу Новинского бульвара и Нового Арбата, единственное сохранившееся к концу ХХ века здание городской усадьбы, был построен между 1806 и 1816 годами. В 1830-х годах им владела Е. А. Офросимова, которая в 1840 году вышла замуж за композитора А. А. Алябьева. Он жил в этом доме до самой смерти в 1851 году. В гостях у Алябьева здесь бывали Верстовский, Даргомыжский и другие известные русские композиторы. Музей музыкальной культуры имени Глинки планировал открыть в доме свой филиал — мемориальный музей Алябьева.
В интерьере дома, стоявшего на высоком каменном цокольном этаже со сводами, до 1990-х годов сохранялись и старинная планировка, и остатки былого убранства — круглая колоннада гостиной с куполом. Главный фасад, выходивший к Садовому кольцу, украшали шестиколонный коринфский портик и классический карниз. Долго стоявший бесхозным, памятник архитектуры сгорел в результате поджога в ночь с 28 на 29 апреля 1997 года.
ДОМ ГЕРЦЕНА
Сивцев Вражек, 25/9
Железобетонный «новодел» по-югославски
Деревянный «послепожарный» дом на углу Сивцева Вражка и Малого Власьевского переулка стоял на цокольном этаже, сохранявшемся от включенного М. Ф. Казаковым в знаменитые «Альбомы…» дома статского советника П. В. Камынина, существовавшего уже в 1780-е годы. Дом был в 1830 году куплен отцом Герцена И. А. Яковлевым у графини Е. П. Ростопчиной, вдовы московского главнокомандующего 1812 года. Этот дом, который в семье Яковлевых называли «большим», и в жизни писателя, и в «Былом и думах» имел большее значение, чем соседний, «малый» дом (№ 27 по Сивцеву Вражку), где размещается музей Герцена. Здесь в ночь на 21 июля 1834 года писатель был арестован, сюда вернулся из ссылки, отсюда навсегда уезжал он за границу 19 января 1847 года.
«Большой дом» связан был и с именами других деятелей отечественной культуры: в 1849 году здесь жил писатель С. Т. Аксаков, в начале ХХ века дом принадлежал семье Калужских, из которой вышел известный в свое время актер Лужский. В доме размещалась также частная женская гимназия В. В. Ломоносовой.
В 1990-е годы дом был продан городскими властями югославской фирме «Техностройэкспорт». В начале октября 1998 года собственник под видом реконструкции при непротивлении официальных городских органов охраны памятников произвел снос дома Герцена. Три обращения Всероссийского общества охраны памятников в прокуратуру Москвы и к прокурору ЦАО Москвы не дали положительного результата. В настоящее время «большой дом» Герцена заменен железобетонным «новоделом», в составе которого сохраняется подлинная сводчатая палата в цокольном этаже.
ДОМ ВЕРЕЩАГИНОЙ
Средний Трехгорный переулок, 6
Остатки сгоревшей «палладианской виллы» были разобраны в сентябре 2001 года.
Редкий «допожарный» дом вдовы секунд-майора А. А. Верещагина, построенный между 1807 и 1811 гг., был незаурядным памятником московского деревянного классицизма. Некогда он стоял в обширной усадьбе на Трех Горах, откуда открывались далекие виды на долину Москвы-реки. Четырехколонный портик ионического ордера на белокаменном цоколе с ампирной кованой решеткой, как считают специалисты, был пристроен к главному фасаду дома после 1812 года. Тройные окна по сторонам портика делали дом отчасти похожим на загородную палладианскую виллу.
Дом Верещагиной практически сохранял первоначальный облик до 1980-х годов, когда серьезно пострадал от пожара. Отселенный и бесхозный, дом утратил остатки старинных интерьеров — парадную анфиладу вдоль главного фасада, состоявшую из танцевального зала, гостиной с угловыми печами, кабинета. В 1990-е годы дом, официально состоявший на государственной охране, несколько раз горел. Очередной пожар 1998 года практически уничтожил дом, остатки подлинного памятника (сохранился лишь цоколь) были разобраны в сентябре 2001 года.
ДОМ ПЛЕВАКО
Большой Афанасьевский переулок, 35
Атланты и кариатиды уничтожены в 1993 году
Небольшой одноэтажный деревянный дом с мезонином в одном из арбатских переулков — очередная частичка утраченной навсегда старинной Москвы. В «послепожарном» доме, выстроенном по «образцовому» проекту в 1817 году прапорщицей Е. Ф. Акинфиевой, жили когда-то участники войны 1812 года братья Федор и Николай Акинфовы. С 1841 года дом принадлежал известному в свое время историку Москвы П. В. Хавскому, а впоследствии, в 1870-е годы — знаменитому адвокату Ф. Н. Плевако.
На рубеже XIX-XX веков дом получил модную обработку, в которой чувствовалось влияние нарождавшегося стиля модерн. Украшением переулка служили скульптуры атлантов и кариатид на главном фасаде. В начале 1990-х годов пустовавший дом постепенно приходил в аварийное состояние: декор обваливался, мезонин стал крениться вглубь здания. Несмотря на призывы историков и краеведов спасти ценный памятник истории и культуры Москвы, проект реставрации здания так и не был реализован — дом Плевако снесен в 1993 году.
ТЕПЛЫЕ РЯДЫ
Ильинка, 3
Заповедная зона «лужковского Сити».
Ансамбль «Теплых рядов», один из самых крупных торговых комплексов дореволюционного Китай-города, был выстроен во второй трети XIX века по проекту архитектора Александра Никитина. Занимавшие обширный квартал между Ильинкой, Ветошным проездом и Богоявленским переулком корпуса Теплых рядов, с протяженными аркадами и галереями, узкими проходами вдоль фасадов и системой внутренних дворов, формировали облик значительной части заповедной зоны «московского Сити».
В 1996 году был разработан проект устройства на месте рядов трехъярусного элитного гаража на 700 машиномест. По решению правительства Москвы часть строений, в том числе главный корпус рядов, выходивший на Ильинку, снесена в 1997 году. На месте корпуса по улице возведен «новодел».
ДОМ ТАРАСОВА
ул. Сергия Радонежского, 1/2
Усадьба купца Сергея Тарасова в Рогожской слободе включала главный дом с палатами, флигель с палатами, дворовые службы — всего пять полностью сохранившихся строений XVIII -XIX вв. Усадьба включена в знаменитые «Альбомы партикулярных строений» Матвея Казакова, фиксирующие лучшие здания города того времени. Уличный и особенно дворовый фасады главного дома, перестроенного и надстроенного в XIX веке, сохраняли черты первоначальной архитектуры, запечатленной на чертеже казаковских «Альбомов»: ранний «безордерный классицизм» с отзвуками уходящего барокко (четкий ритм вертикальных оконных ниш между пилястрами). Известно, что дом горел в 1812 году, однако наполеоновский пожар он пережил, а лужковскую реконструкцию — нет. Усадьба была передана АО «Монолит». По распоряжению мэра Москвы, подписанному в апреле 1995 года, все здания городской усадьбы Тарасова были снесены. На месте главного дома выстроен «новодел». Прокуратура Москвы дважды отказала Всероссийскому обществу охраны памятников истории и культуры в возбуждении уголовного дела по факту сноса памятника архитектуры.
ДОМ НА СУХАРЕВСКОЙ ПЛОЩАДИ
Большая Сухаревская пл., 9
Мэрский пустырь
Памятник архитектуры конца XVIII века, дом имел и градостроительное значение, «держа» угол площади и Большой Спасской улицы. Построенный в 1780 году «глаголем», он до самой гибели сохранял черты первоначальной архитектуры раннего «безордерного» классицизма с широкими лопатками, вертикальными оконными нишами, тяжелым венчающим карнизом и скругленным углом во втором этаже. В 1896 году задний фасад здания был застроен поздним объемом.
Дом на Сухаревской площади снесен зимой 1997/98 гг. На месте его пустырь.
ФЛИГЕЛЬ УСАДЬБЫ ДОЛГОВЫХ И БОГАДЕЛЬНЯ ЦЕРКВИ ВСЕХ СКОРБЯЩИХ НА БОЛЬШОЙ ОРДЫНКЕ
Большая Ордынка, 21 и 20
Кирпичный «новодел» на месте баженовского флигеля
Усадьба Долговых на Большой Ордынке, 21, построенная в 1770-х годах знаменитым В. И. Баженовым для своего тестя-купца, состояла из главного дома в глубине двора и симметричных флигелей по обе стороны от главного дома. Признанный памятник архитектуры московского классицизма понес значительные утраты в последние десятилетия. В 1982 году снесли жилой флигель, выходивший в Климентовский переулок. А в 1997 году разобран был левый, баженовский флигель, формировавший контур усадебного двора. В нем сохранялись элементы внутреннего убранства, полы из наборного паркета, изразцовые печи. Напротив, через улицу, в 1990-е годы была фактически разобрана и выстроена заново богадельня храма Всех Скорбящих на Большой Ордынке, 20, включавшая палаты XVIII века. Церковный ансамбль был утвержден в статусе объекта исторического и культурного наследия федерального значения указом президента России в феврале 1995 года — палаты к этому времени были уже снесены (в 1994 г.), на их месте возведен «новодел». Свежий кирпичный «новодел» красуется теперь и на месте баженовского флигеля.
ПАЛАТЫ В КАДАШЕВСКОЙ СЛОБОДЕ
1-й Кадашевский переулок, 7, южный корпус
Южный белокаменный корпус снесен в 1994-1995 гг.
Городская усадьба середины XVIII столетия перед западным фасадом церкви Воскресения в Кадашах состояла из двух числившихся на государственной охране двухэтажных каменных корпусов. Северный дожил до наших дней, а южный, со сводчатым первым этажом, снесен в 1994-1995 гг. Утратив первоначальный декор фасадов, он сохранял первоначальный кубический объем с примыкающим южным крыльцом и планировку внутренних помещений. Верхний деревянный этаж дома в 1994 году сгорел, после чего началось «воссоздание», обернувшееся гибелью белокаменного нижнего этажа и заменой здания «новоделом».
ПАЛАТЫ НА БОЛЬШОЙ ПОЛЯНКЕ
Большая Полянка, 23
Тонкая красная линия
Дом с мезонином на Большой Полянке, в заповедном московском Замоскворечье, скрывал под поздним фасадным декором XIX века как минимум барочные палаты XVIII столетия. Некоторые специалисты предполагали, что в основе здания сохраняются и части XVII века. О древности здания свидетельствовало сильное выступание его за красную линию улицы. Четное количество оконных осей и крупный угловой руст на первом этаже отмечались специалистами как признаки принадлежности здания к стилю барокко. После пожара 1812 года дом был надстроен мезонином и отделан в классическом стиле, впоследствии неоднократно перестраивался.
Палаты на Большой Полянке снесены в 1996 году под предлогом «реконструкции» и заменены «новоделом», фасад которого стилизован под XIX век, достроен и надстроен со стороны двора.
ПАЛАТЫ В УСАДЬБЕ КНЯЗЕЙ МЕЩЕРСКИХ
Большая Никитская улица, 17
«Хрестоматийный классицизм» снесен в 1996 г. по распоряжению мэра Москвы
Выступавшее за красную линию улицы здание позволяло экспертам подозревать, что в основе своей оно могло иметь древнюю постройку XVI-XVII веков — оно входило в комплекс старинной усадьбы Мещерских — Щербатовых, главный дом которой, стоявший в глубине участка, представлял собою двухэтажные палаты XVII века в поздней ампирной обработке (он погиб в 1959 г.). Здание по улице, во всяком случае, уже существовало в начале XIX столетия, впоследствии расширялось, надстраивалось, было отделано в стиле «безордерного классицизма». Усадьба Мещерских включена в хрестоматийные «Альбомы» М. Ф. Казакова.
Дом на Большой Никитской — отличный образец исторической застройки старинной Москвы — снесен в 1996 году согласно распоряжению мэра Москвы Ю. М. Лужкова. На его месте построено новое здание.
ДОМ КНЯГИНИ ГОЛИЦЫНОЙ
Никитский бульвар, 10
Фрагменты XVIII века
Протяженный двухэтажный дом № 10 по Никитскому бульвару, принадлежавший в 1826 году княгине В. В. Голицыной, сохранял, по мнению легендарного историка старой Москвы П. В. Сытина, значительные фрагменты XVIII века. Позднее, в XIX столетии, дом был перестроен и представлял собою ценный образец рядовой исторической застройки центральной части первопрестольной. Дом снесен по распоряжению Правительства Москвы в 1995 году.
ДОМ КОКОШКИНА
Никитский бульвар, 6
На месте «дома Рылеева, Грибоедова, Пушкина, Щепкина, Мочалова» — автостоянка
Два нижних этажа дома на Никитском бульваре, известного также как «Соловьиный дом», относились к XVIII веку, в XIX-ХХ веках дом надстраивался. В XVIII столетии он принадлежал князю Якову Шаховскому, автору известных «Записок…» В начале XIX в. владелец — князь Сергей Голицын — держал здесь литературный салон, в котором читал свои «Думы» Рылеев. В 1820-е годы домом владел Федор Кокошкин, директор Императорских театров. Здесь были репетиционные комнаты Большого и Малого театров, разыгрывались спектакли с участием Щепкина и Мочалова. В доме находился также музыкальный салон звезды русской сцены М. Д. Львовой-Синецкой, который посещали Грибоедов и Пушкин, Гончаров и Кони. Здесь же жил композитор Александр Варламов, создавший в стенах дома 75 романсов (отсюда название «Соловьиный дом»). У Варламова в 1843 г. останавливался Ференц Лист. Михаил Чехов имел здесь в 1920-е годы театральную студию.
Решением правительства Москвы дом был передан АО «Сокольники» под устройство гостиницы, несколько лет стоял раскрытым и разрушался. Снесен в 1997 году в канун 850-летия Москвы. На месте дома автостоянка.
АРХИЕРЕЙСКАЯ ДАЧА В ЧЕРКИЗОВЕ
улица Штатная Горка
Обгорелые руины были разобраны в 1998 году.
Двухэтажный деревянный дом-терем в древней загородной резиденции архимандритов кремлевского Чудова монастыря, затем митрополитов Московских, был выстроен в 1880-е годы по проекту архитектора Н. Карнеева. Редкий в Москве памятник деревянного зодчества в «русском стиле», он был украшен изящной колонной лоджией на парадном фасаде и красивыми резными наличниками. Здесь жили св. Иннокентий Иркутский и о. Макарий Булгаков. Последний писал здесь «Историю русской церкви». Заброшенный дом несколько лет пустовал, неоднократно горел в 1995-1997 годах. Передача памятника Московской Патриархии не спасла его. После очередного пожара обгорелые руины были разобраны в 1998 году.
ДАЧА В СОКОЛЬНИКАХ
Большая Тихоновская улица
А за окном опричники
Московские Сокольники еще в начале ХХ столетия считались одной из наилучших для летнего отдыха местностей в ближайших окрестностях Москвы. Здесь находились десятки деревянных дачных строений — не только жилые дома, но и рестораны, театр, многие из которых были превосходными образцами стиля модерн. До наших дней дожили единичные сооружения дачных Сокольников; одно из самых ярких было утрачено совсем недавно.
Трехэтажное деревянное на кирпичном основании здание (по некоторым сведениям, павильон ресторана) на берегу одного из Оленьих прудов, выстроенное в 1913 году, имело асимметричную композицию с башнеобразными надстройками, привлекало внимание характерными наличниками стиля модерн, контрастировавшими с поверхностью обнаженных бревенчатых срубов. Последние годы в доме размещалась библиотека, после отселения которой в начале 1990-х годов памятник сгорел (по неподтвержденной информации, в результате поджога). В середине 1990-х годов обгорелые руины здания еще сохранялись.
КИНОТЕАТР «УРАН»
Сретенка, 19
«Вновь выявленный» под снос памятник истории и культуры
Кинотеатр «Уран» на Сретенке был одним из первых московских синематографов. Этот редкий и для дореволюционной Москвы архитектурный жанр в современном городе представлен уже считанными по пальцам одной руки образцами. В ходе масштабной реконструкции Сретенки кинотеатр, переданный Театру-школе современного искусства Анатолия Васильева, был снесен по постановлению Правительства Москвы в 1997 году, хотя и считался «вновь выявленным» памятником истории и культуры, снос которых запрещается законом.
«Военторг»
Воздвиженка, 10
Смертный приговор господам офицерам
Дом Военно-Экономического общества офицеров, построенный в 1912-1913 годах архитектором С. Б. Залесским, представлял собою ценный памятник эпохи модерна. В конце 2002 года владельцы Торгового дома «Центральный военный универмаг» обратились к Юрию Лужкову с просьбой разрешить реконструкцию здания, в ходе которой его практически должны были снести под предлогом аварийного состояния. Статус «вновь выявленного», т.е. охраняемого законом памятника архитектуры, разумеется, не спас «Военторг». Несмотря на возражения специалистов, говоривших и о хорошей сохранности здания, о ценности его фасадов и интерьеров, о сводчатых палатах начала XVIII века, сохранявшихся во дворе «Военторга», правительство Москвы летом 2003 года приняло постановление, разрешавшее снос здания. Смертный приговор приведен в исполнение осенью 2003 года. На месте «Военторга» должен быть построен новый офисный комплекс.
При подготовке этой публикации использованы материалы «Черной книги» издания «Судьба культурного наследия России. ХХ век» (М., 2003), а также периодических выставок «Против лома», проходивших в Москве в 1999-2003 годах.
http://flb.ru/info/0.html
Николай Васильев, специально для «Компромат.Ru»
17.02.2004
Лужков
|
