ГКЧП: процесс, который не пошел-2

Трехдневная эпоха. Часть V

Члены ГКЧП замелькали по всем экранам, как будто вернулись из успешной космической экспедиции. Довольные и румяные, сидят на пресс-конференциях, бродят по редакциям - и ощущение, что сейчас под барабаны к ним прибегут пионеры и повяжут почетные галстуки. Никто из них не заикается, что согласились на амнистию, признав, таким образом, предъявленное обвинение в организации государственного переворота.
Никто из них не вспоминает сейчас о своих жалких оправданиях на следствии и покаянных письмах на имя Горбачева.
Вообще, получилось, что трое погибших ребят - хулиганьё, а эти благообразные и хорошо трудоустроенные спасители отечества - герои, готовые раздавать свои ветеранские автографы.
Поэтому мы и печатаем сегодня часть обвинительного заключения по делу ГКЧП. Напомним: эти документы нигде не публиковались, а суд их не оглашал по причине амнистии.
Сравните сами (особо обратите внимание на раскаяние Крючкова), что они говорили и делали тогда и как отважно ведут себя сейчас.

Мы благодарим безымянных сотрудников одной силовой структуры, приславших нам этот документ. В свою очередь оригинал обвинительного заключения мы передали в архив Фонда Горбачева. Использование Крючковым сил и средств органов КГБ

<...>Крючков 18 августа 1991 года около 11 часов провел совещание с руководителями подразделений центрального аппарата КГБ СССР. <...>
Кроме того, Крючков поручил Расщепову Е. М. выехать на занимаемые Ельциным Б. Н. дачи в поселках Сосновка и Архангельское и на месте оценить обстановку.
Сознавая, что в при- балтийских республиках может быть оказано наиболее активное противодействие ГКЧП, Крючков поручил Петровасу И. К. направить в столицы этих республик 300 военнослужащих из состава 103-й воздушно-десантной дивизии КГБ СССР, дислоцированной в Витебске. <...>
В конце совещания Крючков достал список с фамилиями лиц, активно влияющих на формирование общественного мнения путем выступлений на митингах, в прессе и т. п. В списке было указано около 75 фамилий, среди которых были Яковлев, Шеварднадзе. <...> Объяснил несколько вариантов работы с ними: беседы, отобрание у них подписок не покидать места жительства или задержание. Крючков поручил организовать отслеживание этих лиц на случай задержания силами сотрудников 7-го управления и управления "З". Вручив ему этот список, Крючков заявил, что задержанных необходимо передавать в комендатуру, т. к. военные уже определили места их содержания. (! - Ред.)
Т. 10, л. д. 13-17.
<...> По окончании совещания Крючков в 11 час. 35 мин. направил во все подразделения органов государственной безопасности и войска КГБ СССР шифротелеграмму № 72752/318 следующего содержания:
"С получением данной телеграммы органы и войска КГБ СССР перевести в состояние повышенной боевой готовности".
Т. 7, л. д. 214.
Таким образом, приведенные доказательства в полной мере изобличают обвиняемого Крючкова в том, что он, пользуясь своим служебным положением председателя КГБ СССР для реализации преступных планов захвата власти в стране, привлек подчиненные ему органы, войска и специальные подразделения КГБ СССР, в т. ч. планируя и осуществляя операции с использованием их возможностей, сил и средств.
Оценку своим действиям Крючков, будучи привлеченным к уголовной ответственности, дал в письме на имя сменившего его на посту председателя КГБ СССР Бакатина В. В.:
"Обращаюсь к Вам... и через Вас... к коллективу КГБ со словами глубокого раскаивания и безмерного переживания по поводу трагических августовских событий в нашей стране и той роли, которую я сыграл в этом. Какими бы намерениями ни руководствовались организаторы государственного переворота, они совершили преступление... Осознаю, что своими преступными действиями нанес огромный ущерб Отчизне... Комитет безопасности ввергнут по моей вине в сложнейшую и тяжелую ситуацию... В КГБ СССР была коллегия, которая осудила попытку государственного переворота и мои действия как председателя КГБ. Какой бы острой ни была оценка моей деятельности, я полностью принимаю ее". <...> (Об этом письме спустя 10 лет никто не вспоминает. - Ред.)

Изоляция президента СССР
1. Отключение связи

В соответствии с договоренностью на объекте "АБЦ" 18 августа 1991 года в 13 час. 02 мин. группа участников заговора - Бакланов, Болдин, Варенников и Шенин - на предоставленном министром обороны СССР Язовым самолете "Ту-154" (бортовой номер 85605) вылетела с военного аэродрома Чкаловский в Крым для предъявления президенту СССР ультимативных требований.
Вместе с ними находились привлеченные к участию в заговоре Крючковым начальник службы охраны КГБ СССР Плеханов и начальник специального эксплуатационно-технического управления при ХОЗУ КГБ СССР Генералов. <...>
22 августа 1991 года, непосредственно после событий, на одном из первых допросов Язов Д. Т., рассказывая об этом, сообщил следствию следующее:
"...У нас было неудовлетворение, что после подписания проекта Договора Союз развалится и возникнет конфедерация. 17-го было решено, что я пошлю самолет, они - 5 человек, кого выделили, едут в Чкаловское к часу дня, после чего летят к Горбачеву. Остальными вопросами занимался Крючков. Полетели Шенин, Бакланов, Варенников, Болдин и Плеханов. Плеханов полетел как человек, знающий лучше других всю систему охраны... Крючков поручил ему сменить всю систему охраны там... Для этого туда полетели другие люди. Об этом говорил Крючков при обсуждении в субботу...
...Охрану надо было сменить, чтобы изолировать президента. Отключить связь и потом действовать...
...Помимо названных пяти человек (Шенин, Бакланов и др.), полетели новые охранники, связисты, сколько всего - не знаю..."
Т. 99, л. д. 5. <...>
В том же самолете летела в Форос еще одна группа (6 сотрудников 18-го отделения Службы охраны КГБ СССР), которую по указанию Плеханова для обеспечения изоляции президента СССР взял с собой Генералов. Никому из сотрудников охраны перед вылетом также не сообщили ни маршрут полета, ни стоящие перед ними задачи.
Свидетели Игнашкин В. В., Маслов С. Г., Корзинкин В. Н., Назимкин А. А., Сафонов А. С., Свинцов Ю. Н., работавшие в 18-м отделении Службы охраны КГБ СССР, показали, что 18 августа 1991 года в 11-12 часов они получили указание от оперативного дежурного подготовиться к выезду, взяв с собой оружие. <...>
Т. 35, л. д. 121, 127, 138, 145, 154, 167.
Таким образом, при подготовке полета в Крым специалистам Управления правительственной связи и сотрудникам Службы охраны отводилась роль исполнителей. Сокрытие от них целей, задач, маршрута полета свидетельствует о соблюдении заговорщиками конспирации и, следовательно, о понимании ими преступности своих действий. <...>
Получение специалистами управления правительственной связи приказа об отключении связи у президента СССР подтверждается приобщенным к делу "Распоряжением № 1". В нем указано, что "18 августа 1991 г. в 14.40 получена команда о выключении всех видов связи на объекте "Заря" сан. "Южный", сан. "Нижняя Ореанда" в 16.30 18.08.91 г. Команда поступила от начальника Службы охраны КГБ СССР генерал-лейтенанта Плеханова Ю. С." Далее указаны дата 18 августа 1991 г. и подписи всех специалистов группы связи.
Т. 43, л. д. 63.
Данное распоряжение свидетель Глущенко передал следствию и пояснил:
"...Чтобы как-то подстраховать себя, мы написали распоряжение № 1, и все пятеро подписали его. Это распоряжение я сохранил и передаю его ксерокопию в следственные органы..."
Т. 43, л. д. 43.
Полное отключение связи на объекте "Заря" <...> подтверждено совокупностью собранных в ходе следствия доказательств. <...>
В частности, допрошенный в качестве свидетеля инженер 21-го отдела УПС Поверин В. Ю. рассказал:
"...В 16 часов на объект 882 приехали с Парусниковым Нилов и Пузанов... Примерно в 16 часов 10 минут... мне Парусников приказал вскрыть шкафы. Приказ Парусникова я выполнил. <...> В 16 час. 30 мин.Нилов стал выдергивать дужки на связь "Заря", вытаскивал он их все подряд, была отключена спецсвязь с Черняевым, Медведевым, личной охраной и др.
...Все выключение связи происходило с 16 часов 30 минут до 17 часов, за этот период с объектом "Заря" были отключены все виды связи..." <...>
Т. 45, л. д. 77-78.
Свидетель Примаков Е. М. подтвердил выборочное отключение связи в санатории "Южный":
"...Отдыхал в санатории "Южный", находясь в отпуске. В санаторий приехал 5 августа...
...18 числа (августа 1991 года) приблизительно в 17 часов "СК" и городской телефоны были отключены..."
Т. 76, л. д. 16. <...>
Таким образом, были отключены не только все виды связи с объектом "Заря", но и все телефоны правительственной связи в прилегающих санаториях и часть городских, что обеспечивало дополнительные гарантии изоляции президента и исключало утечку информации от близких к Горбачеву М. С. лиц. <...>
Т. 43, л. д. 44.
Обвиняемый Плеханов также подтвердил, что связь ко времени их прибытия на объект "Заря" была уже отключена.
Таким образом были созданы условия для предъявления президенту СССР ультиматума участников заговора, исключавшие возможность принятия с его стороны каких-либо контрмер. (Кроме, видимо, мата, которым Горбачев послал заговорщиков. - Ред.) <...>
Т. 5, л. д. 37.
Свидетель Горбачев М. С. на допросе показал, что 18 августа 1991 года около 17 часов к нему неожиданно зашел Медведев и сообщил о приезде группы Бакланова. Удивленный этим сообщением, он попытался позвонить Крючкову и узнать, кто и зачем приехал. Но ни один из имеющихся телефонных аппаратов не работал: "...Все телефоны мертвы, и даже на кухне отключен. Я обратил внимание: это было без десяти семнадцать".<...>
Т. 31, л. д. 37.

2. Закрытие объекта "Заря"

<...>Готовя мероприятия по изоляции М. С. Горбачева, Крючков заблаговременно дал указание начальнику Главного управления пограничных войск КГБ СССР Калиниченко И. Я. усилить режим охраны в районе южной резиденции президента СССР. Одновременно Крючков распорядился о том, чтобы все подразделения погранвойск, несущие охрану ближних подступов к объекту "Заря", были полностью подчинены Плеханову и Генералову.
Допрошенный в качестве свидетеля начальник Главного управления погранвойск Калиниченко И. Я. пояснил:
"...18 августа 1991 г. ...около 12 часов... Крючков... дал мне распоряжение... дать указание Симферопольскому пограничному отряду и Балаклавской бригаде сторожевых кораблей пограничных войск усилить внешнюю охрану района отдыха президента СССР в Крыму. При этом обратить их внимание особо на то, что они обязаны выполнять все указания по организации охраны только со стороны генерал-лейтенанта Плеханова и его заместителя генерал-майора Генералова..." <...>
Т. 38, л. д. 28-35.
<...> Сразу же по прибытии в Крым Плеханов и Генералов приступили к реализации планов по изоляции президента на объекте "Заря".
Допрошенный в качестве свидетеля Даниленко В. П. пояснил, что <...> прибывший с Генераловым сотрудник охраны Игнашкин В. В. также показал, что Генералов еще на аэродроме дал ему команду по приезде на дачу выставить дополнительные посты из числа прибывших с ним сотрудников около главных ворот. <...>
Т. 35, л. д. 121-123.
Приведенные выше доказательства опровергают утверждения обвиняемого Генералова, что он не был посвящен в планы заговора и команду никого не выпускать с объекта "...получил только при отъезде группы Болдина и Бакланова с объекта..."
Т. 29, л. д. 125.
Свидетель Толстой пояснил:
"...Первое распоряжение об изменении режима охраны я получил от Плеханова при подъезде к резиденции президента. Плеханов дал мне распоряжение выйти из машины, выставить дополнительное усиление по одному приехавшему с ним сотруднику охраны на воротах и никого с территории объекта не выпускать. Это было сказано Плехановым четко и однозначно - "вход на объект свободный, с объекта никого не выпускать". О президенте Плехановым не было сказано ни слова, но исключения им никакие не допускались. Сказано им было: "Не выпускать никого".
Т. 36, л. д. 37-41. <...>

3. Предъявление ультиматума президенту СССР

Отдав необходимые распоряжения о закрытии объекта, Плеханов направил начальника личной охраны президента СССР Медведева В. Т. к Горбачему М. С. сообщить о прибытии делегации.
Поставленный перед фактом внезапного визита, обнаружив отключение всех видов связи, осознавая необычность и серьезность ситуации, М. С. Горбачев был вынужден принять прибывших.
Сотрудники личной охраны президента СССР не воспрепятствовали прохождению к нему прибывшей группы, т.к. в ее числе находился начальник службы охраны КГБ СССР Плеханов, имевший право беспрепятственного доступа на все охраняемые объекты и места.
Встретившись с Президентом СССР, Бакланов, Болдин, Варенников, Шенин заявили, что они и ряд других высших должностных лиц СССР не согласны с проводимой им политикой и, в частности, с концепцией Союзного договора, выработанного в Ново-Огарево. Поэтому они намерены не допустить назначенное на 20 августа 1991 года его подписание. Ссылаясь на тяжесть социально-экономического и политического положения, они потребовали ввести в стране чрезвычайное положение.
Не сумев убедить Горбачева, они, как и предполагалось в процессе подготовки к захвату власти, предложили ему подать в отставку, передав полномочия вице-президенту Янаеву и комитету по чрезвычайному положению.
Поняв, что президент не выполнит их требований, Бакланов, Болдин, Варенников и Шенин покинули его резиденцию.
Обвиняемый Варенников, будучи неоднократно допрошенным по этим обстоятельствам, пояснил, что в числе других 18 августа 1991 г. прибыл на дачу президента СССР Горбачева в Форосе.
После ожидания в гостевом доме они по предложению Плеханова прошли в главный дом и расположились в холле. Минут через 20 появился Михаил Сергеевич и пригласил их в кабинет.
М. С. Горбачев спросил, кого они представляют, на что Бакланов пояснил: "Мы по поручению государственного комитета по чрезвычайному положению". Горбачев возразил, что это неконституционный орган. Он также назвал их действия авантюрой.
Потом они обрисовали Горбачеву обстановку в стране и дискутировали с ним. Больше говорил Бакланов, но отдельные реплики вставляли и остальные.
Бакланов в деликатной форме предлагал Горбачеву продлить свое пребывание в Крыму, а исполнение своих функций передать Янаеву. Президент же предложил рассмотреть этот вопрос на Верховном Совете.
Когда зашла речь о чрезвычайном положении, Горбачев заявил, что эта мера приведет к гражданской войне. Он, Варенников, сказал, что правоохранительные органы, а если нужно, то и армия, обеспечат спокойствие и помогут избежать кровопролития.<...>
Т. 102, л. д. 138-148, 149-157.
В ходе следствия неоднократно допрошенный Болдин показал, что на встрече, происходившей в президентском доме в Форосе, Горбачеву были названы лица, уполномочившие их на переговоры.
По желанию Президента разговор вел в основном Бакланов, который уверял Горбачева, что они приехали как друзья. <...>
Горбачеву предложили либо ввести чрезвычайное положение, либо "отключить" от работы, и тогда порядок в государстве наведут другие. Президент назвал то, что они делают, авантюрой, неконституционным путем, и в резкой, категорической форме отклонил все их предложения.<...>
Т. 76, л. д. 213-215, 223-224.
Свидетель Горбачев М. С. показал:
"...на 19-е был заказан самолет, договорились, кто со мной летит...
...Примерно в 11-12 часов (18 августа) разговаривал с Янаевым. Он меня спросил, когда я завтра точно прилетаю. Я ответил, что вечером, он пообещал меня встретить".
(Нет слов. - Ред.)
Описывая встречу с Баклановым, Шениным, Болдиным и Варенниковым, далее М. С. Горбачев показал следующее:
"...18 августа все таким образом и развивалось. Сижу я работаю, неожиданно заходит Медведев и говорит, что ко мне приехала группа товарищей. Я спросил, что это за группа, если со мной ничего не согласовано? Как они здесь оказались, так как охрана не имеет права их пропустить. Он говорит, что с ними Плеханов и Болдин - руководитель аппарата президента. В общем, все это было продумано.
Вижу, что состояние самого Медведева необычное.
Я сказал: ну хорошо, пусть подождут. Беру трубку - кстати, собирался звонить Крючкову, узнать, что это за миссия. Вообще-то странно - я уезжаю завтра, и вдруг группа. Телефон не работает, беру другие - то же самое. Беру трубку внутреннего телефона - не работает. Все проверил, беру красный телефон - и он "мертв". В общем, все телефоны мертвы и даже на кухне отключен.
Я обратил внимание - это было без десяти семнадцать. Как только я понял, что телефоны отключены, не надо быть с большим воображением, чтобы понять: речь идет о серьезном. Я пошел к Раисе Максимовне. Объяснил ей ситуацию. Да, хочу добавить, что Медведев мне назвал фамилии тех, кто приехал, не знаю, всех ли, но назвал: Бакланова, Шенина, Болдина, Плеханова. Не знаю только, назвал ли Варенникова, наверное, все-таки назвал.
Я понял это сочетание, и во взаимосвязи мне стало ясно: что-то произошло. Я и Раисе Максимовне сказал: речь идет о серьезном. Это заговор или, я сказал, переворот..."
Рассказав членам семьи о случившемся, заявив о непреклонности своей позиции и о намерении не идти ни на какие сделки, президент вышел к их представителям, далее М. С. Горбачев сказал:
"...Потом я пошел к прибывшим. Они уже поднялись на второй этаж сами - сидят, ходят весьма бесцеремонно.
Я сказал им: заходите - и пошел в кабинет. Он небольшой, двоим хватило стульев, а остальные стояли.
Кто же пришел?
- Бакланов, Болдин, Варенников, Шенин и шел Плеханов, но я его не допустил. Он, засуетившись, закрыл дверь и ушел...
...Зашедшим в кабинет я задал вопрос: кого они представляют и по чьему поручению прибыли? Кто они такие?
Ответ последовал примерно такого содержания: "Мы по поручению комитета, созданного в связи с чрезвычайной ситуацией". Термин "государственный" пока не упоминался, речь шла о его чрезвычайности.
Я задал вопрос о том, кто такой комитет создал - Верховный Совет, Президиум? Что вы хотите? Последовали не совсем вразумительные ответы. Тогда я спросил о составе комитета, кто в него входит. Мне назвали семь человек, и Лукьянова А. И. тоже назвали...
...Документы мне не предъявлялись. Все устно шел разговор. Чувствовали они себя неуютно. Я для себя определился: это же предатели, близкие мне по партии и государству люди. Разговор с моей стороны с ними был жесткий, эмоциональный..."
(Дословно процитировать Горбачева мы, увы, не можем. - Ред.)
Свидетели Горбачева Р. М., Вирганская И. М., Вирганский А. О., Черняев А. С., которым Горбачев М. С. рассказал о состоявшемся разговоре, подтвердили его показания в полном объеме.
В частности, Горбачева Р. М. сообщила следующее:
"...Михаил Сергеевич зашел и сказал, что мы изолированы, что это арест. Иначе это ничего не могло означать...
...Михаил Сергеевич сказал совершенно определенно, что он не пойдет ни на какие авантюры, не пойдет ни на какой шантаж и ни в каких авантюрах участвовать не будет. После этого он пошел на переговоры с приехавшими...
...Понимая, что все очень серьезно и это может вылиться в еще более серьезное, - у меня даже была мысль, что его арестуют сейчас. Я взяла своих детей - Анатолия и Иру, и мы пошли к кабинету, чтобы видеть, что будет дальше с ним.
У кабинета кресла стоят у стеночки, не у самой двери, но поблизости, справа. Я села в кресло, ребята стали рядом. Мы были там и ожидали...
Первым (после переговоров) шел Варенников... Он вышел, на нас не обратил внимания. Пошел вниз по лестнице со второго этажа.
Вторым шел Болдин.
...Ко мне подошли Бакланов и Шенин. Получилось так, что они подошли вместе и сказали: "Здравствуйте". Бакланов протянул мне руку, Шенин тоже сделал попытку, но я на их "здравствуйте" не ответила, руки им не подала и не встала. Понимая, что происходит что-то страшное, я сразу задала вопрос: "Зачем вы приехали? Что происходит?" Потом я еще сказала: "С добром ли вы приехали?" И тогда Бакланов мне ответил, я хорошо запомнила его фразу: "Вынужденные обстоятельства". Потом они повернулись и ушли. Через некоторое время (после ухода делегации) из кабинета вышел Михаил Сергеевич. В руках у него был вырванный из блокнота листок, который он мне подал... При этом он мне сказал, что создан ГКЧП и вот список его участников. Таким образом, все, что предполагал Михаил Сергеевич, то и случилось, - самое худшее. Произошел переворот, создан ГКЧП. Они назвали Михаилу Сергеевичу тех, кто вошел в его состав... Фамилия Пуго была с ошибкой - "Буго". Чья-то фамилия не была дописана до конца. А фамилия Лукьянов была записана с маленькой буквы. Лукьянов шел под седьмым номером. И рядом вопросительный знак..."
Свидетель Климов О. А., заместитель начальника личной охраны президента СССР, показал следующее:
"...Горбачев спросил у меня: "Ты видел этих авантюристов?". Я ответил, что да. Горбачев сказал, что эти лица требовали у него подписать указ или какой-то другой документ об отставке президента. Горбачев сказал мне, что это - политическая авантюра, что они подлецы... что он не дал согласия на свою отставку..."
Т. 32, л. д. 87.
О том, что события развивались не в том духе, как они преподносятся обвиняемыми на следствии - "спокойно и мирно", следует из показаний Генералова:
"...Минут через 40 четверка вернулась (от Горбачева М. С.). По их внешнему виду можно было понять, что разговор с президентом состоялся не в том ключе, как они хотели.
Особенно это было заметно по состоянию Болдина и Шенина. Они очень нервничали. Иными словами, я понял, что они не решили ту задачу, которую поставили перед собой". <...>
Т. 29, л. д. 6.
Свидетель Покутний Н. Ф. - один из врачей, находившихся в то время на объекте "Заря", пояснил на допросе следующее:
"...Я увидел Медведева В. Т., который шел с двумя чемоданами. Я спросил у него, куда он собрался. Он остановился и сказал что-то вроде: "Не поминай меня лихом". Медведев был бледный. Это обстоятельство меня очень удивило. Чуть раньше увидел Болдина. Он в служебном корпусе поднимался по лестнице, где стояли машины. Он был очень бледный, поднимался медленно. Я спросил, не надо ли ему оказать помощь, на что он мне ответил, что ничего не надо..."
Т. 31, л. д. 184-185.
Рассказывая о совещании в Кремле в ночь с 18 на 19 августа, на допросе Лукьянов А. И. сообщил:
"...Приехавшие (Бакланов и др.) сказали, что Горбачеву ими было заявлено о том, чтобы он подал в отставку. Горбачев возмутился..."
Т. 64, л. д. 1-7, 9.

Обоснование заявления о "тяжелом заболевании" М. С. Горбачева

Не сумев склонить Горбачева М. С. к удовлетворению их ультиматума, участники заговора для создания видимой законности своих действий, как и было предусмотрено планом захвата власти, объявили президента СССР больным и в силу этого неспособным осуществлять свои полномочия.
Однако заведомая ложность этого установлена собранными по делу доказательствами. <...>
Свидетель Борисов И. А., лечащий врач президента СССР:
"...На момент отъезда в отпуск Михаил Сергеевич был практически здоров и нуждался просто в отдыхе. Отдых протекал нормально, и никаких медицинских проблем не было. 14 августа у Горбачева случился приступ радикулита, в связи с чем проводилась весьма активная терапия".
Свидетель Горбачева Р. М. по этому вопросу пояснила следующее:
"...К вечеру 19-го нам включили телевидение. Видели мы и пресс-конференцию. Тогда мы поняли - раз такая ложь идет на весь мир, значит, дело действительно чрезвычайно серьезно... Взволновали нас сообщения о его (М. С. Горбачева. - Ред.) болезни, о его недееспособности. (Они-то, родные, знали, что он здоров. Следовательно, "недееспособность" следовало создать. Тогда-то Раису Максимовну и настиг первый удар. - Ред.) Действительно, 15 августа у него был приступ радикулита острой формы. Но ему сделали две лекарственные блокады. Это так просто". <...>
Т. 31, л. д. 60.
<...> Обвиняемый Крючков на допросе 17 декабря 1991 года заявил:
"...Не признавая себя виновным, вместе с тем не отрицаю, что мною вместе с другими членами ГКЧП были допущены правовые нарушения. В частности, был создан не предусмотренный Конституцией СССР ГКЧП. Президент СССР был лишен связи, вице-президент Янаев приступил временно к исполнению обязанностей президента без достаточных оснований. В рамках всего этого я, как председатель КГБ СССР, совершил ряд действий, которые превысили мои полномочия..."
Т. 3, л. д.
Тем не менее, осуществляя свои преступные планы, участники заговора распространили заведомую ложь о недееспособности президента СССР через средства массовой информации и в период нахождения у власти всячески ее поддерживали.
Свидетель Бакатин В. В., рассказывая о своей встрече с Янаевым, сообщил следствию следующее:
"...В ходе разговора Янаев был очень возбужден, курил, ходил по кабинету...
...С президентом, как он выразился, "полный трибунал". Когда я переспросил, что это такое, он сказал, что президент в полной прострации, не отдает отчета в своих действиях, страшно болен..."
То же сказал Бакатину и Крючков:
"...Сейчас нельзя поговорить с Горбачевым, он очень болен..."
Т. 76, л. д. 21-23.
Понимая, что потребуется официальное подтверждение данных о болезни президента СССР, участники заговора в Кремле в ночь с 18 на 19 августа 1991 года решили подготовить и при необходимости опубликовать соответствующее медицинское заключение о состоянии здоровья М. С. Горбачева.
Допрошенный в качестве свидетеля начальник лечебно-оздоровительного объединения при Кабинете министров СССР Щербаткин Д. Д. показал, что 19 августа 1991 г. ему позвонил Плеханов и попросил составить информацию о состоянии здоровья М. С. Горбачева. В информации необходимо усилить диагноз за последние дни. Свою просьбу Плеханов объяснил тем, что обстановка в стране неспокойная и президенту СССР грозит серьезная опасность, возможно даже "тюремное заключение". Поэтому Горбачеву "надо помочь". <...> Подготовленную информацию в единственном экземпляре передали сотруднику службы охраны КГБ СССР.
Т. 5, л. д. 91-99.
Таким образом, на основании приведенных доказательств следствие приходит к выводу, что президент СССР М. С. Горбачев был здоров. Объявление же его неспособным по состоянию здоровья осуществлять полномочия главы государства преследовало цель создания видимости законности действий участников заговора и являлось составной частью плана захвата власти в стране.

Вместо послесловия

И еще об одном надо сказать обязательно.
Из материалов обвинительного заключения абсолютно ясно: Горбачев путчистов обматерил и выгнал, и разговоры о том, что хитроумный Горби "все знал", пора просто прекратить. Иначе зачем его так изолировать (телефоны, охрана, автомобили, отключение связи даже у помощников, фабрикация медицинского заключения)? Иначе откуда извинительные письма Крючкова и Язова (не под нажимом, заметим, написанные, никто из них даже не говорит о каком-либо прессинге)?
Но есть еще одно очень важное для нас, человеческое, доказательство. Раиса Максимовна. То, что произошло осенью позапрошлого года в клинике Мюнстера, имело начало в августе 1991-го. Именно тогда болезнь поразила ее впервые - когда она поняла, что после официального заявления ГКЧП о болезни ее мужа его начнут превращать из здорового человека в недееспособного.
Нам кажется, за последние годы наша страна хорошо поняла, какие чувства связывали этих людей. И если бы (предположим невозможное) Горбачев сплетал некую интригу, Раиса Максимовна знала бы об этом. И удар не поразил бы ее. То, что перенесла она в Форосе, оказалось отложенным убийством. Хотелось бы, чтобы об этом знали и помнили.

Новая газета
http://flb.ru/info/1197.html

20.08.2001