Дмитрий Козак: Оправдываться - значит признавать себя виноватым

- Дмитрий Николаевич, реформирование судебно-правовой системы задевает интересы многих ведомств и персоналий. А существенного компромата на вас до сих пор нет. Как это понимать?
- Почему же? Компромат уже есть. Я думаю, что это только начало. И мне, наверное, предстоит еще многое узнать о себе.
Вообще, обсуждение в СМИ неблаговидных поступков политиков, государственных чиновников - абсолютно нормальное и необходимое явление в государствах с демократическим устройством, где существует реальная политическая конкуренция и свобода слова. Другое дело, что здесь должна быть адекватная взаимная ответственность: как "обвиняемых", так и "обвинителей". Как раз такой, кстати, механизм и предложен в проекте нового уголовно-процессуального кодекса в отношении случаев, когда речь идет о публичном обвинении конкретного лица в совершении преступления. Все изложенные в СМИ факты криминального характера подлежат проверке в соответствии с УПК. Информация подтвердилась - включается механизм уголовного преследования "героя" компромата - кем бы он ни был; сообщение заведомо, подчеркиваю, заведомо ложное - автор должен нести ответственность за донос (есть такая статья в Уголовном кодексе).
Что касается реформирования судебно-правовой системы, то дискредитация кого-нибудь из того абсолютного большинства членов рабочей группы, которые поддержали соответствующие предложения, лишена смысла, особенно на нынешнем этапе принятия решений. Все предложения неоднократно обсуждались у президента РФ с участием руководителей судебной власти и правоохранительных органов, лидеров Госдумы, обсуждались в судейском и адвокатском сообществах, во фракциях Думы. По результатам этих обсуждений подготовлены соответствующие законопроекты, значительная часть которых уже одобрена нижней палатой парламента.
Убежден, что всегда необходимо сомневаться в своей правоте. При разработке любого решения самое ценное мнение - мнение оппонента. Любой член рабочей группы подтвердит, что ни одно предложение не миновало детального обсуждения с привлечением специалистов из заинтересованных ведомств.
Более того, судьи из Верховного суда, председатель Совета судей были приглашены в Совет Европы, где проводилась экспертиза наших предложений, специально для того, чтобы дать им возможность высказаться по спорным вопросам. Что они и сделали.
Тем не менее концепции всех законопроектов международные эксперты одобрили. Было только одно замечание - по концепции закона об адвокатуре. Предложение рабочей группы состояло в том, чтобы лицензию на адвокатскую деятельность выдавал Минюст. В Совете Европы посчитали, что наделять (лишать) гражданина адвокатским статусом должно само адвокатское сообщество - чтобы избежать вмешательства государства в его дела. Это предложение учтено в тексте проекта закона, внесенного в парламент.
- А все-таки - что сказано, то сказано. Чем было вызвано изменение отношения к отмене моратория на смертную казнь?
- Отношение к отмене моратория было всегда неизменно - негативное. Дискуссия о смертной казни возникала по инициативе сторонников этой меры наказания. Когда тема была поднята в очередной раз, меня спросили журналисты: "Правда ли, что готовится отмена моратория?" Я ответил, что смертная казнь у нас не применяется по двум причинам: во-первых, мы связаны международными обязательствами и, во-вторых, суд присяжных не введен по всей России. Но если мы введем этот институт правосудия, то с формально-юридической точки зрения одно препятствие устраняется. Это было разъяснение исключительно юридической ситуации, складывающейся в случае введения суда присяжных на всей территории России.
- Известно ли президенту о разногласиях вашей рабочей группы и Верховного суда по поводу двух предложений: проводить медицинское освидетельствование судьи и отстранять его от работы, если против его родственника возбуждено уголовное дело?
- Конечно, известно. В том числе и о том, что сами суды вышли на нас с предложением предусмотреть возможность медицинского освидетельствования кандидатов в судьи и судей. На первый взгляд, это здравое предложение. Всякое бывает: заболел судья, работать не может по состоянию здоровья, а уходить не хочет.
В рабочей группе учли пожелания Верховного и Высшего Арбитражного судов. Когда был подготовлен самый первый, черновой, вариант законопроекта, его в рабочем порядке передали руководителям трех высших судов - для совместной доработки. На следующий день Верховный суд и Высший Арбитражный суд изменили свою позицию относительно медосвидетельствования. Соответствующие положения из проекта закона сразу же были исключены. В общей сложности закон перерабатывался раз пять.
Почему возникла такая широкая дискуссия на эту тему? Тот самый первый вариант текста, который уже переработан, которого, по сути, уже не существует, обнародуется в Совете судей. Во втором варианте законопроекта уже нет упоминания об освидетельствовании, однако еще месяц-полтора нам навязывают по этому поводу, я бы сказал, ожесточенную борьбу. При этом комментарии напоминают обращения ко всем людям доброй воли - не допустим, мол, медицинского освидетельствования, с помощью которого власть будет держать судей на коротком поводке.
Есть и другие факты. Мне рассказывают, что по судам Ярославской области ходит проект закона о статусе судей, неизвестно кем сочиненный, но понятно, с какой целью. Драконовские положения этого подметного документа должны вызывать неудовольствие судей и поднять их на борьбу с реальным законопроектом, находящимся в Думе.
Теперь об отстранении судей, чьи родственники находятся под следствием. Было такое предложение рабочей группы. Потом - после консультации с лидерами фракций - мы приняли решение от него отказаться. Президент посчитал, что преждевременно вводить такую процедуру.
- Вы согласны с его мнением?
- Предложение действительно неоднозначно. Я могу изложить только те доводы, которыми руководствовалась рабочая группа. Давайте представим себе жизненную ситуацию.
Правоохранительные органы передают в суд важное для них дело, которое вызывает вопросы, скажем, оно недобросовестно расследовано. Судья честен. Но в поле зрения заинтересованных правоохранительных органов попадает его родственник, который не так безупречен. Судье ставят условие: либо ты судишь, как нам надо, либо поднимается вопрос о привлечении твоего родственника к ответственности.
Судейское сообщество предлагает оставить эту ситуацию неурегулированной. Вроде как поэкспериментируем: поддастся судья давлению или нет. Цена этого эксперимента - возможное необоснованное осуждение гражданина. Мы предложили, чтобы каждый факт возбуждения уголовного дела против близких родственников судьи был предметом обсуждения в Квалификационной коллегии судей. Если на судью таким способом оказывается давление, Коллегия встанет на защиту и судьи, и его родственника. В таком случае бесполезно давить на судью.
Можно представить и другую ситуацию. Родственник действительно попал в неприятную ситуацию. Скандал - еще бы! - у преступника есть родственные связи с судьей, значит, говорят СМИ, ему можно надеяться на поблажки. Будет ли доверие к этому судье в тот период, когда против его родственника расследуется дело? Наверное, нет. Не честнее ли в таком случае ему приостановить свои полномочия, скажем, до вступления в силу обвинительного или оправдательного приговора. Ведь к нему лично претензий нет: он сохраняет свой статус, ему начисляют зарплату.
Я уверен, что проблема заключена не в том, чтобы судья нес личную ответственность за родных и близких, а в том, есть у граждан доверие к правосудию или нет. Это не личное дело судьи. Чтобы доверие существовало, судья должен быть кристально чистым, это - условие его контракта с государством. Он сознательно выбрал такую службу и поэтому должен понимать, что если он или его родственник нарушают закон, то это наносит ущерб доверию к суду в целом.
Мы не изобретаем ничего нового. Например, во Франции судья должен прекратить свои полномочия, если его близкого родственника в том же судебном округе избрали депутатом в парламент. В Польше не могут вместе работать судья и адвокат, состоящие в близком родстве. И никто из этого не делает трагедии.
- А что это за история с законом о статусе судей, поправки к которому вы, как говорят, проводили втайне от Верховного суда?
- Обычное недоразумение. На встрече с президиумом Совета судей мы говорили о планах организации системы органов судейского сообщества. Когда закончили обсуждение, как обычно спросил - есть ли вопросы по другим темам. Никто в аудитории не отреагировал. Хотя на любой подобной встрече тема статуса судей поднималась. Исходя из этого, видимо, ошибочно был сделан вывод, что вариант закона, внесенного в Думу, уже не вызывает таких возражений, как прежде.
Естественно, что реформы затрагивают интересы - иногда личные - многих, работающих в судебной и правоохранительной системах. Поэтому отношусь спокойно к такому не всегда цивилизованному характеру развернувшейся дискуссии.
- Некоторые адвокаты, как я знаю, тоже имеют на вас зуб...
- С адвокатами мы провели больше совещаний, чем с судьями. Привлекали авторитетных специалистов и руководителей коллегий - Резника, Мирзоева, Галаганова, Семеняку и других. Но с ними прийти к общему знаменателю гораздо труднее. Каждому хочется, чтобы в тексте закона было прописано, что единственным органом адвокатского самоуправления является корпорация, которую он возглавляет. Такой подход, конечно, устроит руководителя соответствующей гильдии или коллегии, но не устроит всех остальных - то есть 43 тысячи российских адвокатов.
- Дмитрий Николаевич, вы чувствуете, что правда за вами?
- После столь многочисленных обсуждений у меня нет оснований полагать, что законодательный пакет содержит серьезные огрехи. Я не утверждаю, что нами открыта абсолютная истина. Через 2-3 года может быть сформирована аналогичная рабочая группа, чтобы понять, насколько эффективны наши концептуальные решения.
Нам сегодня говорят: решения, принятые десять лет назад, правильные - судебная реформа проведена; эффективно работают суды и правоохранительная система; зачем менять то, что хорошо устроено; судьи всех стран завидуют статусу наших судей; есть, конечно, отдельные недостатки, но они обусловлены дефицитом денег.
Но я убежден, что никакие деньги без юридических механизмов функционирования судебно-правовой системы существенно ситуацию не улучшат. Мы безусловно должны значительно увеличить финансирование. Но одновременно и установить для судей механизмы ответственности перед обществом за беспристрастное отправление правосудия.

Общая газета
http://flb.ru/info/1360.html

01.08.2001